Маленький «фольксваген-гольф» 1987 года выпуска уже отремонтировали — кирпичная краска, сменившая фиолетовую, оказалась ему вполне «к лицу»; новенькая фара на месте выковырянной хулиганами сверкала никелированным ободком; двигатель заводился с полуоборота.
Ремонт обошелся в пять сотен, но это нисколько не расстроило Моцарта: непредусмотренная сотня легко покрывалась из статьи расходов на продукты. Рассчитавшись с механиком, он выехал с площадки и покатил по Ленинскому проспекту в центр.
Тяжкий камень неоплаченных долгов свалился с его сердца, и Моцарт весело подумал, что, окажись ему опять пережить все, что он пережил в эти трое суток, он согласился бы не раздумывая. Остановившись у супермаркета, он закупил продуктов, выбирая все самое качественное и в таком количестве, чтобы не выходить на улицу еще три дня, после чего отправился к Вере в редакцию.
— Мадам! Если работа мешает жить, нужно бросать работу! — весело провозгласил с порога.
Она сидела в редакционной комнате одна и сосредоточенно тыкала пальцем в клавиши компьютера. Его появление удивило ее и обрадовало, но правила игры предусматривали демонстрацию озабоченности.
— Я тут, понимаешь, локти кусаю, — последовал выговор, — с ума схожу, а он сияет, как надраенный пятак!
Моцарт положил перед нею плитку ее любимой «Лакты» и ответил на поцелуй.
— То состояние, о котором ты говоришь, по части психиатров. Карета внизу, могу подбросить в Кащенко.
Шутливое «карета» на секунду вернуло его к посланию Графа. Он поймал себя на мысли, что раньше это понятие употреблял только в период своей работы на «скорой».
«…Я МОГ БЫ ДОСТАВИТЬ ВАС В СВОЕЙ КАРЕТЕ…»
— Через полчаса, любимый, — не отрываясь от экрана, принялась Вера за шоколад. — Посидишь?.. В восемь отдаю материал выпускающему — и вся твоя. Ой!.. У тебя все в порядке? — спохватилась она вдруг, напечатав строку, и подозрительно посмотрела на него поверх очков.
— Видишь — живой. И пациент недавний тоже.
— Откуда это тебе известно?
О деньгах Моцарт решил ничего не говорить, но письмо многозначительно извлек из кармана и протянул ей, справедливо полагая, что коль скоро он все равно посвятил ее в эту криминальную историю, то пусть и над ее головой больше не висит дамоклов меч угрозы.
— Что это?
— Свидетельство о присвоении мне титула графского лекаря.
Вера развернула лист и посмотрела на Моцарта.
— Не можешь без приколов? — улыбнулась. — Не очень порядочно по отношению к женщине, которая на ночь глядя мчалась в Дмитров с парой украденных у собственного отчима туфель. Предстоящий скандал я опускаю, чтобы не портить тебе неизвестно чем приподнятое настроение. Можешь объяснить в двух словах, что произошло? У меня цейтнот!