Правильно войти — это не просто так, это наука со смыслом: в такой позе можно как игривая кошечка, а можно как послушная собачка.
Сегодня я собачкой: вот и очередная дверь, поворот, и впереди — бабушкина кресло-коляска. Приближаюсь к самой коляске, спинку еще прогнуть, коленки вместе, руки ровненько вперед и в кистях сразу вперекрест, чтобы послушнее выглядеть. Низко к полу — так, чтобы сосками пола коснуться, но попа вверх, аккуратными полушариями. Из-под челки поглядываю, знака жду…
Вот бабушка благосклонно кивнула — поднимаю голову. Только голову, все остальное неподвижно — знаю, что строгие судьи сейчас оценивают и прогиб в талии, и носочки чтобы оттянуты, и соски слегка пола касаются, и попа вскинута повыше, и руки послушно сложены, и ляжки плотно вместе: никакой сексуальности, только старательная и аккуратная покорность. Голову подняла и снизу вверх на бабушку смотрю — но не в глаза, а на руки. Снова легкое шевеление ее руки — можно грудь от пола приподнять и лицом к ней поближе — плетку в зубах протянуть. Принимает рукоятку и легонько, просто в знак, ладошкой меня по щеке — хлоп! Я, в свою очередь, быстро и легко касаюсь губами ее руки: она старшая, именно в ее руках любое наказание, даже если плетка окажется в руке Лины.
Короткий ритуальный поцелуй бабушкиной руки и я снова склоняюсь ниже головой и плечами, снова легкое касание сосками пола, простираясь у бабушкиных ног, точнее, у колес ее каталки. Моя поза замечаний не вызвала — я все делала правильно и аккуратно. Слышу это даже в голосе Лины, которая сейчас получила разрешающий жест бабушки и командует:
— Пройдите на топчан, молодая леди!
Я выпрямляюсь. Еще раз коротко кланяюсь бабушке, потом Лине, которая перед поркой всегда называет меня только на «вы», и уже не ползу, а иду к месту своего воспитания. Иду шагом тренированной гимнастки: плечи расправлены, спина ровная, носочки при каждом шаге оттянуть, бедрами не раскачивать — чай не девка с панели!
Здесь я должна проявить уже не трепетную покорность и послушание, а готовность благодарно и с радостью принять назначенное мне наказание.
Перед высоким топчаном с его креплениями, ремнями и прочими премудростями замираю. Слегка приподнявшись на носочках и «пружинисто» стою спиной к ним — руки опущены вдоль бедер, ладони прижаты к ногам, тело слегка, но ощутимо напряжено в ожидании новой команды…
— Можете лечь, молодая леди!
Привычным движением я оказываюсь верхом на топчане, в который раз ощущаю всем телом жесткую прохладу его черной кожаной обивки. Лина приглашающе расстегивает ременные петли по бокам в изголовье топчана — руки не просто вперед, а немного в стороны. Шелест кожаных петель, тугая упругость пряжек, плотно стянувших руки…