А эти курили. Потом кто-то из них сказал что-то, Сашей нераслышанное, и они стали хохотать.
От смеха, без паузы, перешли к Саше. Начали бить и спрашивать все о том же.
Саша крутился, как мог, — ничего не отвечал, почему-то казалось, что обращаются не к нему, а просто так выкрикивают нелепое: «кто?», «когда?», «сука!».
Кусок мяса, который топчат… Один раз только с удивлением обнаружил, что бьют его огнетушителем по ноге, с явным намерением ногу сломать. Иногда продевало, жгло так глубоко и больно, что Саша начинал орать и дергаться. А потом просто стал орать, не переставая. Не обращая внимания на то, чем бьют и куда и бьют ли вообще. Остервенелый крик увлекал за собой через глотку все его существо, и иногда Саша даже как-то отделялся от себя, слыша крик свой со стороны.
Удивился лишь, когда крик неожиданно стал в разы громче, словно усилили звук, — и только мгновение спустя догадался, что просто тряпка сползла с лица.
Вместе с криком брызги полетели, отчего-то даже не красные, а черные, несколько капель попало на лобовуху.
Серый обернулся с переднего сиденья, заорал:
— Заткните ему рот, бляха-муха, что вы, ей-Богу!…
Тряпку опять натянули, но пока вытаскивали из машины, заехав в какой-то лесок, — тряпка сползла — и ее сорвали, совсем, видимо, не боясь, что их кто-то услышит.
Сашу бросили на землю, и он смотрел в небо, там было пусто.
Мужики, устав от своей мужицкой работы, закурили, перетаптывались иногда, поглядывая на Сашу. Устали…
Серый присел возле Саши на корточки — Саша вдруг услышал, как старые кости Серого хрустнули.
— Слушай, Санек, ты приехал, — сказал Серый. — И можешь отсюда не уехать никогда. Ты прекрасно все понимаешь сам. Здесь, знаешь, сколько таких, как ты, закопано? И никто их не ищет. Ничего в этой стране не изменилось и никогда не изменится. Ее надо любить и беречь такую, какая она есть. Понимаешь меня?
Саша смотрел в небо.
— У вас ничего не получится, зеленые вы дети. Ты знаешь, что Костенко еще в Америке был завербован. Он же агент ЦРУ! Его за это и посадили, потому что он на их разведку работает. Не за ваши ржавые «калаши», дурья ты голова, его посадили. Просто сейчас с Америкой ругаться не с руки, поэтому придумали эти автоматы. Понял?
Так никто в небе и не появился.
— У меня даже показания его есть, — похвастался Серый.
Сашу внезапно озарило.
— А поедемте, посмотрим? — попросил он, почувствовав, что говорит с трудом, и слова у него едва получаются, и рот хлюпает смешно, и язык отчего-то попадает в дырку, хотя там, кажется, недавно был зуб. — Если есть, я тоже начну давать показания.