Я не стал тянуть и погрузился в ее лоно, словно наполненное густым горячим медом, и она тут же стиснула мою плоть внутри себя, потом облегченно выдохнула. Будто тонула, а я протянул ей руку и спас от гибели.
Мы любили друг друга долго. Малинка словно околдовала меня, куда только подевалась уверенная деваха, оседлавшая мужика и почти все сама сделавшая. В постели лежала нежная трепетная девочка, и я невольно смирял свой пыл, двигался медленней, прикасался бережнее, ласковей. Когда я последний раз вел себя так с не-девственницей?.. Сейчас и не мог бы по-иному, разве что Малинка сама попросила б. Но она после той мольбы ничего не говорила, только тихонько постанывала, да еще с готовностью подставляла губы для поцелуев и целовала меня без разбора: шею, подбородок, плечи, все, до чего могла дотянуться.
Под конец я все-таки ускорил движение, девчонка задышала чаще, содрогнулась подо мной, глухо застонав сквозь сжатые зубы. Еще несколько мгновений, и мое семя выплеснулось, смешалось с ее медом. А потом мы оба заснули.
***
Проснулся я от тревожного ощущения чужого взгляда. Еще не открывая глаз наощупь натянул покрывало на Малинку, уютно устроившуюся у меня под боком. После взглянул в ноги нашего ложа. Там стояла девушка, обнаженная, с веревкой, свитой из разорванной простыни, на шее.
Я узнал Ягодку и возблагодарил про себя Хозяйку Небес за то, что призрак не был обезображен смертью. Видал я повешенных с опухшими черными лицами и вываленными языками, но самоубийца выглядела, как при жизни, и смотрела точно также: кротко и нежно.
— Помоги ей, — казалось, слова давались Ягодке с трудом, наверное, из-за поврежденного веревкой горла. — Не бросай, помоги, — указала на спокойно посапывающую рядом девчонку. — Она не приживется здесь, как и я.
— Ягодка, — прошептал я. — Прости… Если б я знал…
— Не надо, Перчик, — призрак грустно улыбнулся. — Я уже мертва, она — еще нет. Помоги…
Из глаз у покойницы покатились слезы, а я почувствовал себя так, будто давно и без колебаний перешел последний поставленный самому себе предел…
— Перчик!.. — Малинка трясла меня за плечо. — Что ты там бормочешь? Кошмар приснился?
— Что? — вот тут я, как выяснилось, проснулся по-настоящему и недоуменно уставился на склонившуюся надо мной девчонку. Мордашка ее выглядела весьма обеспокоенной.
— Ты мечешься, стонешь, просишь у какой-то Ягодки прощения. Я испугалась.
— Да, сон странный привиделся, — я взлохматил себе волосы, пытаясь скрыть растерянность. Явилась ли мне настоящая Ягодка или это была моя совесть, принявшая вид повесившейся здесь, в этой самой комнате, пару лет назад девчонки? Девчонки, которую я соблазнил для Флоксы.