— Мой господин уверен, что о людях можно судить по их командиру, и его сыну в твоем доме ничего не грозит.
Рамон почувствовал, как за спиной заерзал было Дагобер, собираясь встрять в разговор, бросил быстрый взгляд на оруженосца. Тот притих, вспомнив о приличиях.
— Мой господин понимает, — продолжал меж тем старик, — что не подобает торопиться, принимая решение. Если ты не против, мы придем завтра в это же время. И если ты согласишься оказать честь своим визитом, я провожу тебя в дом моего господина. Ты можешь взять с собой столько людей, сколько сочтешь нужным для того, чтобы чувствовать себя в безопасности на улицах города, но в дом войдешь один. Люди подождут во дворе.
— Хорошо, — кивнул рыцарь. Завтра в это время я дам ответ.
Он поднялся, жестом остановил попытавшихся было встать гостей. Вернулся, положил на стол отобранный у девчонки и выкупленный потом у солдата нож.
— Полагаю, эта вещь принадлежит твоему господину.
Парень встрепенулся было, потянулся к ножу, замер, точно не зная, как себя вести. Старик с достоинством поклонился:
— Это семейная реликвия. Но взятое в бою по праву принадлежит победителю.
— Да какое там "в бою" — усмехнулся Рамон. — А то сам не понимаешь.
Старик тонко улыбнулся.
— Понимаю. Но я поступил бы против приличий, согласившись взять эту вещь. Принять ли ее обратно может решить только мой господин. Я расскажу ему. Впрочем, ты сам можешь поговорить с ним об этом, если согласишься почтить его дом своим посещением.
Рамон кивнул.
— Хорошо. Завтра в это же время я дам ответ.
— Похоже, ты уже решил. — сказал Дагобер, едва за гостями закрылась дверь.
Рамон кивнул.
Оруженосец собрал со стола, вернулся.
— Не ходи. Мало сегодняшней ночи?
Рыцарь подал плечами:
— Они оставят заложника.
— "Заложника" — передразнил Дагобер. — Ты уверен, что это действительно сын хозяина дома, а не какой-нибудь крестьянин, семье которого хорошо заплатили?
— Я видел его в доме.
— Он может быть дальним родичем, слугой… да кем угодно!
Рамон снова пожал плечами, не ответив.
— Ты им веришь. — сказал оруженосец. — Или делаешь вид, что веришь… Не могу понять: ты в самом деле такой прекраснодушный болван, каким кажешься?
Рамон подпер подбородок кулаком, смерил взглядом собеседника.
— Кажется, ты забываешься.
— Нет, я помню. — усмехнулся Дагобер. — Оруженосец должен служить господину… но в "служить" входит и "оберегать от опасных глупостей, которые тот намеревается совершить". Помню и что ты, несмотря на то, что — пока — выше званием, на год младше и, похоже, не успел набраться ума.
— В таком случае, может быть тебе поискать другого господина? Постарше, и поумнее? — Рамон поднялся из-за стола, подошел ближе. Роста юноши были одного, и посмотреть сверху вниз не вышло, но было во взгляде что-то, от чего оруженосец шагнул назад.