— Ты очень юн, как по нашим так и по вашим меркам. Как случилось, что ты уже воин, командующий людьми?
Рамон помедлил с ответом:
— Так вышло. Будет ли правильно и достойно хвастаться битвой, где с одной стороны погиб мой родич а с другой — твои соотечественники? Я защищал своего господина, он решил, что это достойно посвящения. Копье я принял после погибшего брата.
— Доблесть, скромность и великодушие. — усмехнулся хозяин. — Редкое сочетание. Дочери повезло что она нарвалась именно на твой отряд.
Рамон пожал плечами, как отвечать в таких случаях, он не знал. Выждав, не скажет ли Амикам еще что-то, развернул принесенный сверток.
— Твой человек сказал, что это семейная реликвия.
— Взятое в бою по праву принадлежит победителю.
— Какой может быть бой между девчонкой и дюжиной взрослых мужчин?
Хозяин покачал головой:
— Не скрою, эта вещь дорога мне, но я не могу просто взять ее обратно. Однако, обычай не запрещает выкупить трофей. Что ты предпочтешь: золото или оружие?
— Оружие.
Маменька наверняка сказала бы, что он глупец. Герцог бы с ней согласился. Действительно, в оружии ни сам Рамон, ни его люди недостатка не испытывали, а золото пригодится всегда. Но принимать деньги от недавнего врага казалось неправильным. Да, юноша не таил зла ни к отцу девчонки, ни к ней самой — но все равно взять золото не мог. А оружие — это оружие, в том, чтобы принять его, нет бесчестья.
Амикам кивнул, кликнул слугу. Вскоре тот вернулся, неся еще один нож — не менее богато украшенный, чем тот, что все еще держал в руках Рамон, но казавшийся новее. Рядом с благородной стариной узор выглядел чересчур ярким и вычурным. Тем не менее, сталь была хороша, и работа мастера казалась безукоризненной. Взглядом испросив разрешений у хозяина, Рамон повесил нож на пояс.
Хозяин дома положил вернувшуюся реликвию на колени, провел пальцами по завиткам на ножнах.
— Ты согласишься бывать у нас? Ты нравишься мне, а моей дочери будет полезно узнать о ваших обычаях и языке из первых рук. К тому же, ты нравишься и ей.
Рамон кивнул.
— Но я попрошу тебя об услуге. Не мог бы твой человек учить меня вашему языку и обычаям?
— Спроси у него самого. Хасан — не слуга мне, он друг нашей семьи.
— Ты говорил о "господине", и я ошибся. Прошу прощения. — Поклонился юноша, обернувшись к толмачу. — Что скажешь?
— Это честь для меня. — Тот вернул поклон.
— Твоя цена?
— Ты уже расплатился сполна: я люблю Лию как собственную дочь… а вот, кстати, и она.
Рамон обернулся. В этот раз девочка была одета как подобает. Платье изумрудного шелка, усыпанное драгоценными камнями зеркальце, подвешенное к поясу на золотой цепочке-шатлене, распущенные темно-каштановые пушистые волосы. Рамон нипочем бы не узнал в ней того волчонка с бешеными глазами, не ожидай он встречи заранее.