— Многие тела так и не находят. Трупы либо тонут, либо их уносит в открытый океан. Или в пролив, так что они могут закончить свой последний путь возле Глостера.
Словно возражая ему, в этот момент сверху прозвучал далекий крик, и на горизонте появился человек, размахивающий руками.
Стоявшие у потерпевшего крушение корабля наблюдали, как незнакомец с проворством горного козла быстро спускался по узким тропкам. И только за сто ярдов Матфей узнал его.
— Это Сайуорд, пастух, живущий на утесах. Какого черта ему нужно? У него немного не все дома.
Исходя из того, как уверенно и быстро передвигался пастух, де Вулф ожидал увидеть энергичного юношу, но когда Сайуорд добрался до них, он оказался шишковатым стариком с согбенной спиной и лицом, сморщенным и коричневым, как грецкий орех. На нем была грубая шерстяная туника, с подобранным между ног подолом, заткнутым под старый канат, который был обвязан вокруг пояса. Он был бос, и ногти на ногах закручивались, как бараньи рога. Редкие волосы были полностью седыми, и хотя глаза блестели, как у дрозда, веки были воспаленно красными.
— Вы забрали труп, господа? — внезапно спросил Сайуорд, и стало понятно, что, живя со своими овцами вдали от людей, он редко общался со своими собратьями.
— Когда ты видел труп, старик? — поинтересовался де Вулф.
Матфей открыл было рот, чтобы предупредить, что восьмидесятилетний старик немного чудаковат, но Сайуорд, похоже, был вполне способен постоять за себя.
— Когда я забрал другого — живого, — воскликнул седовласый саксонец.
Все четверо уставились на него.
— Какого другого? — прогремел Гвин.
Сайуорд закатил воспаленные глаза к небу.
— Господь Всемогущий говорил со мной накануне вечером и дал мне задание. Я посмотрел на море из своего жилища и увидел, как это судно несет к берегу.
— Он живет в землянке на вершине утесов, — пояснил Матфей.
— Я зажег фонарь и поспешил вниз. С верхней тропы я увидел корабль как раз перед тем, как тот ударился о скалы. Затем— два тела на палубе, но только одно осталось, когда я спустился туда.
— И что с тем, живым? — спросил коронер.
— Он лежал на гальке, ни живой, ни мертвый. Я вытащил его на траву, затем поднялся за своей лошадкой, на которой езжу пасти дальние стада.
— У тебя там и лошадь есть? — недоверчиво переспросил Гвин.
— Эксмурский пони, он пройдет везде, куда может забрести овца. Я взвалил моряка на пони и повез к себе домой. Когда он задрожал, я понял, что он живой.
— И где он сейчас? — поинтересовался десятник.
— Все еще в моей хибаре. Вчера он пришел в себя, но еще очень слаб.