Людовико прижал ее к себе и поцеловал в висок.
— С ним будет все в порядке, — заверил он. Лали в отчаянии смотрела, как языки пламени вырываются из комнаты, где находились трое мужчин.
— Отец, это все дядя, — слова застревали в горле, — он…
— Я знаю. Но хочу, чтобы этот подонок объяснил мне все сам.
— Он признался во всем…
— Доминика и ее мать, они имеют к этому отношение?
— Нет.
В это время появился Антонио, неся на плече мужчину. Им оказался Фернандо. Осторожно опустив каталонца на землю, Карриоццо взглянул на отца и дочь. Хотя лицо его было черным от копоти, а концы волос обгорели, красивее его мужчины Лали еще не встречала.
— Никколо уже мертв. Этот парень его достал.
Распростертый на земле Аньес хрипло застонал. Освободившись из объятий отца, девушка упала перед каталонцем на колени. Фернандо изрядно обгорел, его прекрасная одежда превратилась в лохмотья и висела кусками, кое-где приставшими к телу, бронзовые волосы почернели и стали невероятно короткими, прекрасное лицо пострадало — одну щеку поцеловал огонь.
— Я оплатил свой долг? — спросил Аньес, пытаясь выдать одну из самых очаровательных улыбок.
— Конечно, — глаза Лали наполнились слезами.
Она осторожно взяла его ладонь и прижала к сердцу.
— Ты скоро поправишься.
— Хочется верить… Мне нужно на корабль…
— Тебе нужен лекарь…
— Я выходил и не из таких передряг. А вот и мои ребята, — он улыбнулся, заметив, что к нему спешат несколько матросов. — Я запретил им вмешиваться. Хотел доказать тебе, что я — лучший из мужчин и сумею защитить женщину, которую желаю. Почему я послушался тебя и не забрал на корабль? Дурак! Я ожидал, что ты устанешь на солнцепеке и сама попросишься на галеру, я хотел, чтобы ты сама захотела стать моей.
Бросив взгляд на Антонио и заметив, что он помрачнел, Лали вновь посмотрела на Фернандо.
— Ответь мне, я сумел бы подчинить себе твои чувства? Ответь мне…
— Я… — не в силах выдержать его боль, Лали наклонилась ближе. — Я полюбила бы тебя, если бы мое сердце было свободно, — чувствуя, что сердце разрывается от жалости и страдания, девушка прижалась губами к щеке, не пострадавшей от огня, затем медленно отстранилась.
— Я знал это… — улыбнулся каталонец и, взмахнув на прощание обгорелыми ресницами, позволил своим людям уложить себя на носилки и отнести на корабль, куда Людовико, посовещавшись с одним из местных жителей, уже приказал отправить лучшего лекаря.
Лали и Антонио долго не могли сдвинуться с места.
Наконец Антонио обнял девушку и уткнулся щекой в ее опаленные волосы.
— Прости меня… — не пытаясь вытереть слезы, застилавшие глаза, проговорила Лали. — Я не могла сказать иное… Он пытался спасти меня.