Мы направились прямо через Юту, Неваду и Калифорнию, а потом через Лос-Анджелес в Санта-Монику. Я и Зандт вели машину по очереди. Хотя Сара большую часть пути спала, я успел немного с ней познакомиться. Она оказалась весьма приятной девочкой и сказала, что я совсем не такой, как все, что весьма помогло мне обрести присутствие духа. Я верю, что со временем все у нее устроится, и готов лично побиться об заклад, что в следующий раз, когда она отправится в город пообедать (вероятно, где-нибудь лет через сорок, если позволит отец), она возьмет себе не салат, а гамбургер — именно так, как ей хочется.
Когда они подошли к крыльцу дома Беккеров, Нина отпустила руку Сары и нажала кнопку звонка. Несколько мгновений продолжалась немая сцена, а затем дверь открылась, и начались слезы, поцелуи и объятия, вынудившие меня отвести взгляд. Некоторое время я смотрел в ветровое стекло, вспоминая последние обращенные ко мне слова девочки.
Когда я снова обернулся, Нина шла к машине, опустив голову. Зандт все еще стоял рядом с Беккерами. Сара наконец отпустила его и пошла к родителям. Майкл Беккер пожал Зандту руку, и они обменялись несколькими словами, которых я не слышал.
Джон отошел назад, позволяя семье пройти в дом. Он некоторое время стоял неподвижно, даже после того, как дверь закрылась. Потом вернулся в машину, и мы уехали. Сейчас он во Флориде, в гостях у своей бывшей жены.
Когда я увидел его реакцию на свитер, я пожалел, что вместо него не поднял тогда с земли одну из костей. Тогда я действовал, не вполне соображая, скорее подсознательно чувствуя, что он, возможно, захочет забрать оттуда что-то с собой. Но, полагаю, свитер поможет им забыть прошлое и давнюю ссору. Мы договорились, что какое-то время спустя встретимся снова, обменявшись номерами сотовых телефонов. Похоже, он не держит на меня зла за то, что я не сумел воспользоваться своим пистолетом в Холлсе.
Но, думаю, все это может и подождать. Надеюсь, что в первую очередь он снова встретится с Ниной, после того как она приведет в порядок свои дела. Глядя на них двоих, стоящих на крыльце, я увидел нечто, к чему, надеюсь, они придут и сами. Что они уже вместе.
* * *
Порой, когда я еду слишком долго, я ловлю себя на том, что смотрю прямо перед собой, но не вижу того, что находится за стеклом, лишь позволяю мчащемуся изображению проноситься через мой мозг, словно обрывку фильма. Иногда я думаю о «соломенных людях», пытаясь понять, что правда, а что нет. Мне хочется верить, что за всем этим лежит нечто более непостижимое, чем «Манифест человечества»; что содержащиеся в нем идеи — лишь попытка безумца объяснить те противоречия, к которым мы все привыкли.