Впрочем, я зря волновался. Донецков словно подслушал мои мысли и хмуро сказал:
— Беги к нашей батарее — вон там, видишь? И принеси банник — будем чистить ваше имущество. Позорище!
Я молча «проглотил» «позорище», (да я-то при чем: это промах командира дивизиона, а не мой), и зашагал в указанном направлении.
Снег был неглубоким, и под ногами у меня хрустела сухая трава. Ветер стих, и на небе сверкали звезды. Они горели так ярко, так фантастично, что у меня на миг поднялось настроение. Все показалось не таким уж безнадежным и бессмысленным.
Дошагав до «Уралов» первого дивизиона, я принялся высматривать знакомых. Почти сразу на глаза мне попался капитан Куценко. Он уже кого-то пинал ногами. Конечно, в такой момент обращаться к нему было не совсем уместно, но другого выхода я не видел.
— Товарищ капитан! — закричал я, пытаясь перекричать вопли солдата, подвергавшегося экзекуции.
Куценко оглянулся:
— А, это ты, Паша… Чего тебе? Банник? Ну, пойдем.
Куценко пошел вдоль позиции, я почтительно держался за ним слегка поодаль.
Капитан подошел к орудию:
— Эй, папуас, (Куценко определенный период своей военной карьеры провел на Кубе), сними банник.
Пока «папуас» кряхтел и матюгался, я бессмысленно смотрел на горящую фару «Урала». Странно, но почему-то от этого мне казалось теплее.
Куценко вручил мне инструмент, похлопал по плечу, и ушел по своим делам — вполне возможно, пинать ногами кого-то еще.
Я оглянулся. Светлело. Уже можно было различить, как и наш дивизион начал окапываться. Надо было спешить. Кто его знает, может быть через полчаса — час огонь придется открывать, а у нас стволы не чищены. Эта мысль заставила меня двинуться рысью.
Банник я вручил Рустаму. Мы оба облегченно вздохнули. Я — от того, что успешно выполнил миссию. Он — от того, что получил, наконец, банник.
Рустам немедленно закричал:
— Командиры орудий! Ко мне!
Когда они таки собрались, он в краткой, но емкой форме объяснил им, что нужно делать с этим орудием труда и что ждет их в случае игнорирования приказа.
Затем он обратил внимание на меня, и довольно дружески сказал:
— Паша, иди на наш правый фланг. Там твои два орудия, проследи, чтобы все было в порядке. Ладно?
Ну, конечно, что я — могу отказаться, что ли? Я повернулся и отправился в свою зону ответственности.
Еще издали было слышно, как рычит на своих подчиненных сержант Волков. Сам же он ссутулился как прирожденный горбун и запрятал руки в шинелях. Бойцы долбили мерзлую землю большими саперными лопатами.
Чуть поодаль копошился расчет Карабута. Там копали все, в том числе и сам Карабут.