В кафе было малолюдно. Место это было не самым дешевым, отчего простые служащие обедать сюда в свой перерыв не ходили. Может быть, именно поэтому кафе и не успело встать в один рядом с большинством провинциальных заведений, уравнивающихся в статусе с забегаловками, где посетители не гнушаются потреблять дешевый алкоголь под еще более дешевую закуску, а то и без оной. Нет, здесь атмосфера была уютной, и даже с намеком на что-то изысканное, если можно было бы посчитать таковым дикую смесь деревенского и средиземноморского стилей и мрачной готики. Почему хозяин кафе решил сделать один зал в аскетично-средневековым, от чего хотелось повеситься прямо на тяжелой деревянной люстре в виде колеса не то прялки, не то телеги. Однако готический зал у публики пользовался не меньшим спросом. Особенно здесь любила развлекать себя по вечерам молодежь, давно и прочно причислившая себя к взбитым сливкам общества. Но сейчас в темном зале кроме меня не было никого. Я посмотрела в сторону кассы, где с подносом стоял Никита, и перевела взгляд на широкий жидкокристаллический телевизор, где приглушенно стенала иностранная певица хорошо поставленным оперным голосом.
Это я, и таким я останусь навечно —
Один из заблудших,
Без имени,
Без верного сердца, чтобы направлять меня.
Это я, и таким я останусь навечно —
Безымянный.
Эти стихи — последняя попытка
Отыскать утраченную жизнь.
Слова песни доносились как из другого мира. Сегодня эта гнетущая атмосфера как нельзя кстати подходила моему внутреннему состоянию. Вряд ли, издергавшись после бессонной ночи, я смогла бы усидеть в другом месте, с веселенькими обоями, интерьерными коровками и овечками из раскрашенной керамики, и прочей дешевой мишурой, способной лишь отвлечь взгляд от сырого пятна на потолке, отколотого куска напольной плитки, сального пятна на фартуке официантки. Нет, темно-шоколадные стены сегодня — сознательный выбор, не позволяющий мыслям растечься в неизвестности. Я уставилась на экран, где сквозь дикую вакханалию бас-гитар ручейком пробивался дивный, и почему-то жутковатый голос.
Мой высохший цветок
Прячется между второй и третьей страницей —
Когда-то прекрасный, он умер с моими грехами
Пройди темным путем,
Усни с ангелами,
В нужде — обратись к прошлому,
Прикоснись ко мне своей любовью
И открой мне мое истинное имя.
Никита так грохнул подносом о стол, что я вздрогнула. Он на мгновение замер, сделав вид, что не на шутку напуган, вытаращив глаза в притворном ужасе.
— Ты не находишь, что для полноты ощущений, здесь не хватает гроба? — спросил он, усаживаясь напротив. — Держи, твой кофе… Рассказывай, что там в прокуратуре…