Пока Никита алчно поедал свой обед, я во всех подробностях поведала об истории с уходом из дома, телефонным звонком, визитом в прокуратуру и противной следовательнице. Никита мрачнел, и вскоре вообще отодвинул тарелку с недоеденной пиццой. Туча за окном ощетинилась молнией. Гром жахнул так, что на столах жалобно зазвенели чашки и ложечки. В стекла затарабанили тугие капли. Официантка на мгновение появилась в зале и, одарив посетителей никем не замеченной дежурной улыбкой, исчезла.
— Дурацкая какая-то история, — пожал плечами Никита. — Зачем он тебе вообще звонил? Почему тебе? Ты не испугалась?
— Тогда нет, — пожала плечами я. — Мало ли придурков трезвонит? В журнале под моей рубрикой есть фото, так что узнать телефон особого труда не составит. Секретарша у нас — дура, раздает личные телефоны направо и налево. А уже потом, после визита к этой стерве Земельцевой на меня как-то накатило… Представляешь, одна, в чужой квартире, а тут какой то урод названивает… Нет, я сразу к мужу под крылышку вернулась.
— А что Валера? — хитро прищурился Никита.
— Да рад был по уши. Конечно, форс держал, ведь я была холодна и неприветлива, но, знаешь, лучше дома с ним, чем одной неизвестно где.
— Он уже знает?
— Что ты! Узнает — увезет к черту на рога, запрет в избушке без окон и дверей, прикует к кровати… — (Никита мечтательно закатил глаза) — …ну и всякое такое… Хватит корчить рожи! Ты-то сам в прокуратуре был?
— Был, — вздохнул Никита. — И алиби у меня дохленькое. Я ж по районам мотался, по дороге движок сдох. Пришлось ночевать под кустами. Ну, не совсем под… Я на станции техобслуживания жил два дня, в гостинице. Они, конечно, может, и вспомнят, но эта грымза всем своим видом дала понять, что ни одному моему слову не верит. Я для нее — подозреваемый номер один.
— Откуда она вообще взялась? — возмутилась я. — Мы вроде "важняков" всех знаем. Я так думаю, она откуда-то с района к нам перевелась. Миронов с тобой не разговаривал еще?
— Нет, завтра к нему схожу. Я и не знал, что это его дело. Он на трупе был что ли?
— Я так поняла — да. Он мне звонил. И был совсем не рад слышать.
Никита глубоко задумался. Я помешивала свой остывший кофе. В зале было темно. За дальним столиком разместилась вошедшая парочка существ формата эмо: неопределенного пола, одинаково утыканные серьгами, цепочками, с густо подведенными глазами и рваными стрижками, с торчащими под невероятными углами волосами. Парочка, скосив на нас подозрительные взгляды, все же решила не опасаться за свое барахло. Оставив на диванчиках свои необъятные рюкзаки-мешки с изображением Курта Коббейна, удалились в зал с легкой пародией на шведский стол.