Я открыл двери ванной. На полочке засыхал открытый тюбик зубной пасты. В раковине валялась зубная щетка. На старой, побитой ванне висела рубашка. Олег не дал себе труда даже сунуть ее в бачок стиральной машины. На какое то мгновение слепое раздражение взяло вверх. Я схватил рубашку и уже готов был швырнуть ее в корзину с грязным бельем, но что-то вдруг притянуло мой взор.
Обшлага рукавов были вымазаны чем-то бурым. Несколько темных пятен отчетливо выделялись на мокром шелке. Я поднес рубашку к носу. Запах был слишком слабым, чтобы наверняка определить его происхождение, но мои колени вдруг затряслись.
Так выглядела только кровь.
Я отшвырнул рубашку от себя, точно она была гадюкой. Я слишком хорошо знал своего брата и понимал, что все это — неспроста. Судорожными, торопливыми движениями, я рванул краны и, направив струю из душа на рубашку, мутным взглядом смотрел в клокочущую воду.
Кирилл
Юлия позвонила в половине четвертого утра, когда я сладко спал в своем кабинете на старом, продавленном диванчике, укрывшись бушлатом. Дежурившему со мной Семенову мягкого места не досталось, оттого он, уронив голову на сложенные руки, дрых сидя за столом. В стекло стучал дождь.
Трезвон мобильного застал меня в тот самый момент, когда разгоряченная Шэрон Стоун уже готова была стать моей. Голливудскую диву звонок расстроил, и она удалилась вместе с липкими остатками сна. Семенов не шевелился, в углу подмигивал красным глазом циклопа масляный обогреватель. Вылезать из-под теплого бушлата не хотелось, но телефон все трясся в истерике, не желая замолкать. Я выудил мобильный из чехла и бегло взглянул на дисплей. Номер мне ни о чем не говорил, но зазвеневший в трубке голос я узнал сразу.
— Кирилл? — тревожно осведомилась Юлия. — Я, наверное, разбудила? Это Юля Быстрова. Вы меня помните?
— Доброй ночи, Юля, — без намека на любезность ответил я и малодушно соврал, устыдившись тона. — Нет, вы меня не разбудили, я на дежурстве. Что-то случилось? Или вы из профессионального интереса?
— Я не настолько бессовестна, чтобы звонить в четыре утра из профессионального интереса, — фыркнула Юля и, похоже, даже слегка развеселилась. В звенящем жестью голосе появились бархатистые нотки.
— Тогда — что? — осведомился я, почувствовав, как в желудок точно ухнула тяжелая кувалда. Юля пару мгновений молчала.
— Кирилл, — нерешительно произнесла она. — Только что позвонил этот урод.
Теперь замолчал я. Откинув бушлат в сторону, я толкнул Семенова. От неожиданности, он едва не рухнул на пол, соскочил с места и вытаращил глаза. Я схватил ручку и бумагу.