— Не, мне сегодня нельзя, — ответил я. — Меня в Сиверскую не пустят.
Наши всегда играют в черных майках, и теперь тоже, а те были в красных, и, как только началась первая половина, мы сразу поняли, что они играют просто здорово, может быть, даже лучше наших. Если бы не Цыпин и не Толя Мазин, наши бы сразу продули, потому что красные и ростом были выше, и бегали быстрее, и по кольцу попадали прямо из любых положений. Я сначала даже не понимал, как Цыпин может их перепрыгивать, такие они все были длинные и бросались на него сразу втроем, а он все равно попадал, будто их и не было и никто ему не мешал.
Этот Цыпин — гениальный человек; он, когда прыгает, ужасно долго висит в воздухе. Он подскочит и держит мяч над головой, и они тоже прыгают перед ним и мешают, а он подождет, пока они все упадут обратно, и тогда только кидает.
— Цыпа! — кричали мы. — Цыпа, давай!
Я бы тоже хотел так прыгать, но мне никогда не научиться, потому что я волнуюсь и мажу. Стоит мне только подумать, что я могу не попасть в кольцо, — и тут же я обязательно промажу.
Во второй половине сначала тоже все шло хорошо, но потом вдруг Толя Мазин промахнулся из-под самого щита, и с этого все началось.
С каждым может такое случиться, но он, видно, ужасно расстроился и заволновался. Я же говорил, что, когда волнуешься, ни за что не попасть, а тут еще все начали кричать: «Мазилин! Мазилин!» — и он совсем растерялся.
Как только мяч попадал к нему, он сразу будто вздрагивал, озирался по сторонам и вертелся до тех пор, пока мяч не вышибали у него из рук. Мне было так жалко Толю, просто до слез, а тут еще все свистели и орали, и Фимка тоже орал, пока я ему не стукнул по шее. Он меня тоже стукнул, но орать перестал, а наши там внизу уже из сил выбивались, потому что Толя им только мешал, и они ему уже старались не пасовать. Все-таки они играли так здорово, что красные смогли их обогнать только на одно очко. И вдруг в самый последний момент, когда красные, наверно, уже считали себя победителями, под их щитом вышла свалка, и судья показал, что Мазин будет бить два штрафных.
Тут все даже орать перестали, и стало тихо-тихо, потому что, если бы он попал хоть один раз, была бы уже ничья, а если бы два, то наша победа.
Фимка даже глаза закрыл от страха, и я тоже хотел зажмуриться, но не успел и увидел, как мяч попрыгал немного по краю кольца и свалился в сторону.
— У-ах! — вздохнули все хором.
Если бы я был на Толином месте, я бы тут же упал без сознания или еще что-нибудь сделал, но не стал бы кидать второй раз, а он все же кинул и снова промазал.