Гретта им не поверила. Она продолжала работать и... начала принимать наркотики. Сначала таблетки, потом... Я, восхищенный ею и, что греха таить, слишком занятый на работе, заметил это не сразу... А когда заметил – было поздно. А в один из вечеров, когда я вернулся с работы, моя Гретта спала... Но ей не суждено было проснуться. Слишком большая доза. И приняла ее она, я полагаю, намеренно.
Ей претил этот мир. Мне казалось, что ей достаточно того мира, который она создает сама. И – моей любви, моей преданности, моего восхищения. Я ошибся. Каждому художнику необходимо, чтобы его восхищение выдуманным миром разделили окружающие. Но – самое грустное в нашем времени то, что людям порой нет дела ни до кого. Даже до самих себя.
Ты спросишь, зачем я тебе рассказываю все это?.. Просто у Сен-Клера взгляд был такой же, там, на катере, как у Гретты... Он был слишком разочарован этим миром, чтобы его простить. Он ушел. Вернер перевел дыхание, закурил. – Знаешь, почему я тебе рассказал все это? Чтобы ты понял: я не убивал Сен-Клера. – Вернер тряхнул головой, поморщился. – Нет, я не то сказал. И не так. Все, что я тебе рассказал, – чистая правда, и рассказал я тебе это затем, чтобы меня хоть кто-то выслушал до конца. Психоаналитики скучают и выдумывают диагнозы во время наших излияний. Я к ним не хожу. Немцы... Немцы способны выслушать, но в глазах любого из них я увижу жалость и вопрос: чем конкретно вам помочь? А кто может мне помочь, кроме моря, солнца и звезд?..
Ты русский. Ты способен слушать сочувствуя, жалея без жалостивости, сострадая без высокомерия. Я сказал тебе все. И теперь, наверное, смогу уснуть. Вот только... Я боюсь порой своих снов.
– Снов не боятся только те, кто считает, что окружающей реальностью исчерпывается весь наш мир.
– Ты понимаешь? А намибийская пустыня? А полотна Гретты? А звезды?..
– Тебе нужно смирить воображение, Фредди.
– И ты знаешь, как это сделать?
– Выбери себе жизнь и – живи.
Я остался один. Жара за окном спала, наступило теплое предвечерие. В это время Саратона просыпается. Отдыхающие плещутся в нагретой солнцем воде бассейнов или в океане, обедают в прохладе кондиционированных ресторанов или в зеленых кабинетах открытых веранд, отовсюду слышится живая музыка, а через час-другой зажгутся фонари вдоль набережной, заработают ночные бары, дискотеки, рестораны, казино, и курортное побережье заживет обычной своей жизнью – весельем нескончаемой праздности, богатства и равенства. От остального мира Саратона отличается тем, что здесь нет бедных, больных и убогих. Раньше вся работа Алена Данглара заключалась в том, чтобы проникнувшие на остров какими-то неправдами тревожные люди не смогли задержаться здесь более суток.