— Какие мы гордые. Ты ведь хотел найти работу, так? Кто же тебе, безвестному, её даст, если богатому хозяину до души не припадешь? А припадешь тому, кому сможешь угодить. Гордость личит богатым да знатным, и нам ли, убогим, нос задирать? Потом поймешь, что дело тебе советую. А сейчас иди, видишь, нездоровится мне.
— Скажи, Беата, а тебе никогда не хотелось уйти отсюда?
— Что ты! — девушка посмотрела на Яна, как на ненормального. — Кто же от добра добра ищет? Мне все сельчане завидуют. Пани Юлия, бывает, сердится на меня, да кто бы не рассердился, что простая служанка на хозяйскую собственность руку поднимает. Спасибо, отходчивая она: вымолила я себе прощение, на коленях ползала, упросила, матерью поклялась, что наперед свое место знать буду. Зато видел бы ты, какое платье мне панночка подарила! А она его почти и не носила… Бывай здоров, Янек, не надо, чтобы нас вместе видели… Слышал, пан Зигмунд приезжает? Сказано, гости будут. Всем работы хватит. Ты бы пошел к хозяйке, сам помощь предложил, а то пан не любит, когда по замку кто-то без дела слоняется.
— А мне показалось… — начал было Янек.
— Тебе показалось, — поспешно проговорила Беата. — И поторопись, сердцем чую, панночка где-то рядом. Иди-иди!
Теперь он решил найти Юлию и положился на интуицию Беаты, что Юлия "где-то рядом". Он вызвал в памяти её лицо, и вскоре ноги сами понесли его вперед, судя по запаху, к кухне, где Янек действительно её увидел.
Юлия стояла у плиты и помешивала что-то в большой кастрюле. Кухарка, пожилая женщина с полным, раскрасневшимся лицом, быстрыми, точными движениями рубила капусту.
Увидев Яна, Юлия смутилась, точно он застал её за чем-то постыдным, бросила ложку и с независимым видом отошла от плиты.
— Чего тебе? — холодно осведомилась она.
— Вот, зашел спросить, не нужно ли помочь? — парень подчеркнуто смиренно опустил глаза. — Больной выздоровел и хочет отработать хозяевам за их доброту и ласку.
Юлия с подозрением посмотрела на него.
— Ой, хлопец, до чего ж ты с виду тихий да покорный!
Она ещё помнила его попытку заставить её поцеловать его. Она никак не могла объяснить причины своей покорности, воспринимала происшедшее с нею, как дурной сон, и оттого чувствовала себя не в своей тарелке.
— Мария, тебе помощь нужна? — подчеркнуто строго спросила она.
— Нужна, грех отказываться. И воды маловато, и дровишек не мешает подколоть. Вы же знаете, этот ленивый мальчишка Олесь, чуть что, удирает к своим голубям!
— Можешь поручать ему все, что нужно. Он уже вполне здоров. Настолько, что…
Ну, с чего она так раздражается! Не из-за поцелуя же. Дело не в нем, а в том, как он это сказал: поцелуй меня! Будто был её хозяином, будто имел право приказывать, а такого Юлия не смогла бы простить никому, тем более неведомому нищенке!