— Надеюсь, ими и останетесь после того, как я закончу рассказ. — Он сделал еще глоток. — Когда я узнал, что убийца Уилла отсек ему руку, то сразу подумал об одной старой неприятной истории, которая наконец меня настигла, и решил, что Уилла убили по ошибке. Видите ли, я уже давно опасался, что Джон Голдбеттер рассказал королю об источнике сведений, которые я для него добыл, чтобы примирить его с Эдуардом.
Оуэн нахмурился.
— Зачем бы он стал раскрывать свой источник?
— Такова неприятная сторона моей профессии — я наживаю много врагов, да и мои работодатели не очень стремятся защитить меня. Такие, как я, часто становятся козлами отпущения.
— Я не совсем понимаю, чем же вы все-таки занимаетесь, — заметила Люси.
— Мне нравится считать себя посредником между континентом и вашим прекрасным островом, посланником, пусть и тайным, для богатых торговцев и землевладельцев.
— Магда Дигби называет вас Пиратом, — сказал Оуэн.
Мартин улыбнулся.
— Магда дразнит меня. На самом деле я даже не притрагиваюсь к товару. Я просто договариваюсь о его перевозке.
— А что отрубленная рука — о какой старой истории она заставила вас вспомнить? — спросил Оуэн.
— Об одном торговце, которого я предал. Бедняга попал в тюрьму Флит, а узнав, какую роль я сыграл в его несчастье, поклялся отрубить мне правую руку как вору, когда выйдет на свободу.
— Кто был этот торговец?
— Алан Олдборо.
— А-а, — вздохнула Бесс.
Мартин взглянул на нее.
— Вы его знали?
— Мы только что о нем говорили. Или, вернее, о его жене и дочери.
— Почему этот человек считал вас вором? — спросил Оуэн.
— Я взял у Алана деньги в обмен на обещание помалкивать насчет одного обстоятельства, касающегося его дел. Хотя я даже не совсем ясно представлял, что именно обещаю. Мне просто хотелось избежать одной неловкой ситуации.
— Какой? — поинтересовалась Люси.
Мартин бросил взгляд на Амброза, который сосредоточенно за ним наблюдал.
— Его сын Давид, пылкий молодой человек, успел ко мне привязаться.
Амброз поморщился и уставился в бокал с вином.
— Именно Давид рассказал мне об отцовских делах с фламандцами, о том, как Алан продавал им шерсть вопреки королевскому запрету. Тогда я сказал Давиду, что ему следует жениться на женщине, которую выбрал ему отец, и что он разрушит свою жизнь и будет жить в нищете, если и дальше станет настойчиво меня преследовать. Тогда Давид признался отцу, что все мне рассказал и теперь должен ехать со мной и следить, чтобы я не проговорился. Разумеется, эта его хитрость не сработала. Он был единственный сын. Алан предложил мне кругленькую сумму, чтобы я исчез и держал рот на замке. — Мартин дернул плечом. — Но однажды вечером, когда мы с Гилбертом Ридли здорово набрались, я по глупости все ему выболтал. С Гилбертом я не думал об осторожности, он был моим работодателем. Только позже я понял, что нельзя быть таким доверчивым. Когда Гилберт захотел помочь Голдбеттеру, он сообщил ему имя Алана. А затем под давлением назвал и меня как своего информатора. Однако из осторожности он не раскрыл Голдбеттеру, каким образом я получил эти сведения.