Торсби швырнул свой мешок на стол возле огня.
— У тебя найдется комната, где мы могли бы поесть без посторонних глаз, и место для ночлега?
— Да, конечно, ваша светлость.
Когда они уселись в отдельной комнате, где горел огонь, Оуэн спросил:
— Зачем нам оставаться здесь? Вы были бы желанным гостем в любом аббатстве или знатном доме.
Торсби откинулся на спинку стула и, прикрыв глаза, помассировал одной рукой себе шею.
— Они стали бы расспрашивать, почему я путешествую таким образом, захотели бы узнать придворные новости. А я хочу тишины и покоя.
Оуэн уставился на архиепископа своим единственным здоровым глазом, внимательно его изучая, пока тот ни о чем не подозревал. Глубоко запавшие глаза Торсби свидетельствовали о том, что он очень мало спал. Тем не менее лицо его раскраснелось после целого дня, проведенного в седле. Значит, все-таки не физический, а духовный недуг мучил церковника после рождественского визита.
— Вы совсем мало пробыли при дворе.
Торсби открыл глаза и сел прямо.
— Я нанял тебя, чтобы допрашивать других, а не меня. — Он налил в свою кружку эля.
— Мне могло бы помочь в расследовании, если бы я больше знал об Элис Перрерс.
— Она именно тот демон, о котором я хочу забыть.
Оуэн пожал плечами и занялся элем.
Проснувшись, Амброз не сразу понял, где находится. Его лишь удивило, почему кот так странно и жалобно мяучит. Затем в тусклом свете, проникавшем из высокого окошка, музыкант разглядел Мартина. Ночью его друг откатился до середины комнаты и теперь стонал. Амброз сразу все вспомнил. Он разбудил Мартина и дал ему вина. Поразительно, но лоб у Мартина был прохладный.
— Я видел сон, будто у меня перебита рука, — сказал Мартин хриплым слабым голосом. — Я чувствовал ее. Рука очень болела и опухла. Но когда я попробовал дотронуться до нее… Он не выпустит нас отсюда живыми, Амброз. Я обрек тебя на гибель. Господи, я ведь не хотел впутывать тебя в эту историю!
— Знаю, Мартин, знаю. — Амброз пригладил другу волосы.
Они сидели молча, когда по каменным ступеням загрохотали чьи-то тяжелые шаги и в дверном замке загремел ключ. Вошел Таннер с факелом в руке, за ним следовали двое слуг Скорби, один из которых принес раскладной стул; затем появился слуга с подносом, на котором оказались хлеб, сыр и большой кувшин. Процессию замыкал Пол Скорби, он шествовал неторопливо, посвежевший и элегантный.
— Доброе утро, гости дорогие. Надеюсь, вы спали хорошо? — Он постоял в ожидании ответа.
— Сносно, учитывая обстоятельства, — ответил Амброз.
Слуга разложил стул, и Скорби устроился на нем возле двери.