И вот тут совершилось то, что осталось в моей памяти на всю жизнь.
Мать, маленькая, хрупкая, как девочка, в короткой курточке с длинными рукавами до земли, бледная, с высоко поднятой головой в черной шали, повязанной по-старушечьи кокошником, с крепко сжатыми губами, уверенно и безбоязненно, подошла к распластанной, с раскинутыми руками Агафье, наклонилась над ней и взяла ее голову в руки. Потом низким голосом строго приказала:
- Возьмите отсюда Сергея-то! Его надо на цепь посадить.
Неожиданно к Каляганову подскочила Катя, смахнула с его головы шапку и, вцепившись в красные его волосы, рванула к себе. Луконя встал с сосредоточенной слепой улыбкой. Мать истово поклонилась ему и уважительно пропела:
- Луконюшка, защитник ты наш сердечный! Наградит тебя господь за это.
Серега стоял на коленях с диким лицом, опираясь руками в ледяную корку на снегу, и запаленно дышал, ничего не сознавая. А мать опять опустилась к Агафье, обняла ее и положила свою голову на грудь ей.
Когда мама медленно поднялась с судорогами в лице и задрожала с ног до головы, Катя ахнула и крикнула истошным голосом:
- Аль вы не видите, окаянные? Бабенка-то обневедалась. Мужики! Серегу-то свяжите...
А сама бросилась к маме. Но мама властно отстранила ее и запричитала: % - Распял он ее, распял ее!..
Тит и Ванька Юлёнков уже держали под руки Серегу, а он рвался к Агафье и кричал, как безумный:
- Пустите... Христа ради... Я ее в избу унесу... Зашлась она... Я ее водой отолью... Огафья! Вставай, Огафья... Не страми меня перед людями...
Я не заметил, как Кузярь приволок откуда-то вожжи и совал их Титу.
- Вот, Титок... Вяжите его!
И заплакал, захлебываясь слезами.
Помню, что я бил кулачишками Серегу, пронзительно кричал и рвался из чьих-то рук.
Степенно, по-хозяйски, подошел Митрий Степаныч, в суконной бекешке, в мерлушковой шапке, и со строгим, настоятельским лицом покачал головой.
- Это ты что же наделал, Сергей? Богу душу отдала Огафья-то. Грех непрощеный взял ты на душу. Отринул тебя господь. Муж волен жену учить, но не предавать смерти. - Он оглядел толпу (люди опять стали сбегаться)
и ткнул пальцем в Серегу. - Связывайте его, бесноватого!
И старосту приведите.
Но люди встретили его молча, угрюмо и Явно враждебно. Никто не тронулся с места.
Как только Серега увидел Митрия Степаныча, он стал буйно рваться из рук Юлёнкова и Тита. Они отлетели в сторону, но на Серегу навалился мой отец и оба сына Паруши.
Серега был страшен в своем исступлении; Терентий, Алексей и отец напрягали все силы, чтобы связать ему руки, но он вырывался, хрипел, и они, изнемогая, покрикивали: