— Зачем? Пойдем назад! Там свободно. И другим девчонкам займем.
— Как назад? Это же математика.
— Ну и что? Цоя ты не видела! — и, поймав недоуменный взгляд Люси, — ой, забыла! Конечно, ты его не видела. Вот и слушай меня. Пойдем назад! А здесь и посмеяться нельзя, и от смеха не удержишься.
Люся ничего не понимала:
— Нет, я все-таки сяду здесь.
— Как хочешь.
В первом ряду положили свои книги Саша, Иван и еще несколько ребят. Остальные с боем занимали задние столы.
Едва прозвенел звонок, Люся вынула из сумочки тетрадь и оглянулась на дверь. Там еще толпились ребята. Никто из них, казалось, и не собирался входить в аудиторию.
Так прошло две-три минуты. Неожиданно все хлынули на места. В распахнутую дверь как-то боком, сутулясь, вошел немолодой худощавый мужчина в больших роговых очках и с пузатым портфелем под мышкой. Волосы его были взлохмачены, пиджак и брюки сильно выпачканы мелом. Он быстро прошел к кафедре, бросил па стол портфель и громко, стараясь перекричать стоящий в аудитории шум, проговорил:
— Здравствуйте, товарисы!
— Здравствуйте, товарищ Цой, — ответил нестройный гул голосов.
После этого Цой подошел к доске и, не оборачиваясь к аудитории, как бы в раздумье произнес:
— На цем зе мы с вами остановилис?
И так как никто ему не ответил, он взлохматил всей пятерней и без того взлохмаченные волосы и решительно объявил:
— Возьмем эту вот теорему. — И руки его быстро замелькали по доске, выписывая буквы и цифры.
Но что это за теорема? Что тут дано и что требуется доказать? Люся с надеждой ожидала объяснений Цоя. Но тот все писал и писал, и вот уже начал стирать написанное. Тогда Люся решила поскорее переписать в тет- радь, чтобы разобраться после. Но Цой писал невероятно быстро. При этом почти ничего не объяснял, а только ерошил время от времени волосы и громко вопрошал:
— Так, ум-м? — последний звук он произносил бесподобно, с резким свистящим придыханием, напоминавшим шмыганье носом, что неизменно вызывало смех в аудитории. Цой не обращал на это ни малейшего внимания.
— Так! — отвечал он сам себе после небольшой паузы и тут же добавлял: — Посли дальсе!
И снова на доске выстраивались длинные ряды формул. И снова Люся не успевала переписывать их в тетрадь. Наконец, исписав больше пяти страниц, ничего не поняв и окончательно отстав от Цоя, она беспомощно оглянулась.
Но что это? Многие студенты, оказывается, и не раскрывали тетрадей, а некоторые даже не смотрели на доску. В первом ряду писали только Саша, Иван и Фарид. Люся повернулась к доске. Правая рука Цоя непрерывно выписывала длинные ряды алгебраических выражений, а левая почти сейчас же стирала их. Он продолжал приговаривать: