Он приходил медленной походкой человека, которому некуда было торопиться, запирался с хозяйкой в ее комнате, и там хозяйка указывала ему подлежащих наказанию девиц.
Молча выслушав ее жалобу, он кратко говорил ей:
- Ладно...
И шел к девицам. Они бледнели и дрожали при нем, он это видел и наслаждался их страхом. Если сцена разыгрывалась в кухне, где девицы обедали и пили чай, он долго стоял у дверей, глядя на них, молчаливый и неподвижный, как статуя, и моменты его неподвижности были не менее мучительны для девиц, как и те истязания, которым он подвергал их.
Посмотрев на них, он говорил равнодушным и сиплым голосом:
- Машка! Иди сюда...
- Василий Мироныч! - умоляюще и решительно говорила иногда девушка: ты меня не тронь! Не тронь... тронешь - удавлюсь я...
- Иди, дура, веревку дам... - равнодушно, без усмешки говорил Васька.
Он всегда добивался, чтоб виновные сами шли к нему.
- Караул кричать буду... Стекла выбью... - задыхаясь от страха, перечисляла девица все, что она может сделать.
- Бей стекла... а я тебя заставлю жрать их... - говорит Васька.
И упрямая девица в большинстве случаев сдавалась, подходила к Палачу; если же она не хотела сделать этого, Васька сам шел к ней, брал ее за волосы и бросал на пол. Ее же подруги, - а зачастую и единомышленницы, - связывали ей руки и ноги, завязывали рот и тут же, на полу кухни и на глазах у них, виновную пороли. Если это была бойкая девица, которая могла и пожаловаться, ее пороли толстым ремнем, чтобы не рассечь ей кожу, и сквозь простыню, смоченную водой, чтобы на теле не оставалось кровоподтеков. Употребляли также длинные и тонкие мешочки, набитые песком и дресвой, - удар таким мешком по ягодицам причинял человеку тупую боль, и боль эта не проходила долго...
Впрочем, жестокость наказания зависела не столько от характера виновной, сколько от степени ее вины и симпатии Васьки. Иногда он и смелых девиц порол без всяких предосторожностей и пощады; у него в кармане шаровар всегда лежала плетка о трех концах на короткой дубовой рукоятке, отполированной частым употреблением. В ремни этой плетки была искусно вделана проволока, из которой на концах ремней образовывалась кисть. Первый же удар плетки просекал кожу до костей, и часто, для того, чтобы усилить боль, на иссеченную спину приклеивали горчичник или же клали тряпки, смоченные круто соленой водой.
Наказывая девиц, Васька никогда не злился, он был всегда одинаково молчалив, равнодушен, и глаза его никогда не теряли выражения ненасытного голода, лишь порой он прищуривал их, отчего они становились острее...