- Ну, а ваши молитвы... Вы должны помолиться теперь...
Снова у ней сжалось сердце от невольного страха.
- Что за глупые шутки! - сказала она несколько свысока и отступила назад.
Но он одним прыжком был около нее, схватил ее не особенно грубо, но с большой силой, и, подтащив ее к стулу, поставил на нем на колени.
- Молись, говорю тебе, изволь сейчас молиться!
Тогда уже окончательно Анжелью овладел ужас.
- Пусти меня! - заорала она во все горло. - Я хочу уйти, вы сумасшедший!
В ту же минуту она почувствовала, что ее привязывают к стулу в положении не на коленях, а верхом, с лицом, обращенным к спинке. Откуда-то появились веревки, прикрепленные к стулу. Ими он крепко привязал ее под мышки и за талию.
Анжель рвалась, кричала, ругалась и даже кусалась, но Виктор, по ее словам, поднял ей обе руки вверх я крепко связал кисти рук.
- Молись! Молись! - повторял он без перерыва, улыбаясь и с горящими глазами.
Она продолжала кричать, браниться и, наконец, стала умолять отпустить ее.
- Напрасно кричишь, все равно никто тебя не услышит! - При этом он указал на тяжелые занавеси.
Тогда Анжель заорала нечеловеческим голосом:
- Спасите, меня убивают!
Виктор только расхохотался и сказал:
- Да нет же, ты с ума сошла, я тебя обожаю и после ты меня сама за все поблагодаришь!
"Подняв мне рубашку и приколов ее вверх, он несколько раз погладил мое обнаженное тело, произнося голосом, уже задыхающимся от радости:
- Да! Я верно угадал, что у тебя дивные ягодицы!
Я уже молчала, - говорит Анжель, - сообразив, что ничего не поделаешь, и решила наблюдать, что будет дальше. Я заметила, что у Виктора возбуждение все росло и росло, и втайне ласкала себя надеждой, что он скоро меня отвяжет и отнесет на диван, где будет умолять о прощении. Но он вдруг бросился к коллекции бичей, схватил один из них и, подойдя ко мне, стал меня сечь что есть мочи. Тут уже я от боли стала орать во всю глотку. Когда он наконец остановился и отвязал меня, то я, подойдя к зеркалу, увидала, что вся была исполосована темно-красными рубцами, припухшими, местами сочилась кровь. Но отвязал он меня, когда я уже немного успокоилась. С нежностью самой усердной сестры милосердия он обмыл мне все иссеченные места, но со мною сделался истерический припадок, и я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, то увидала, что лежу на диване рядом со своим палачом. Я, конечно, с ужасом вскочила. Но он меня взял в руки, стал умолять простить, целовать, ласкать...
Одним словом, когда я уходила, то не только простила его, но пообещалась даже придти навестить такого оригинального любовника, взяв с него клятву, что он не позволит себе дойти до той же степени увлечения, как в этот раз.