Если бы чиновник просто молчал, восседая за столом величественным казенным монументом, тогда была бы еще возможность проникнуться трепетным почитанием. Но он начинает говорить, и возникает жуткое ощущение, что беседа — всего лишь бесплодный обмен фразами с обычной видеозаписью рядового андроида, запрограммированного только на несколько расхожих бюрократических положений и параграфов. А чтобы общение с посетителями проходило без сложностей, в него введены только запрещающие положения. То есть, те, которые начинаются словами «нет», «нельзя», «не уполномочен», «не приказано». И прочее в том же духе.
И разумеется, ты стремительно уясняешь, что самостоятельно мыслить этот чванливый манекен просто не способен, и, разочарованный, выходишь в коридор, с досадой хлопнув дверью.
Ну что, дружище, снова убедился, что этот чиновник — ничуть не лучше других? Он случайно не напоминает тебе штангиста по недоразумению, который панически боится даже легкого напряжения? Вместо штанги в его руках клоунские воздушные шарики, и вся его работа напоминает шутовской фарс. А он еще и радуется: вот, мол, здорово — и руки заняты, и тужиться не надо, и зарплата капает.
Да и вообще, положение завидное. С одной стороны — никакой от него пользы, ну, абсолютный ноль, а с другой стороны — вроде бы как при деле, не придерешься, что, дескать, чужой хлеб задарма ест.
И вид у них всегда… нет, не озабоченный. Откуда такому виду быть, когда забот никаких? Да и не ищет он их — вдруг найдутся ненароком? Зачем в собственный карман мочиться? Нет уж, обойдемся.
Какой же у них вид? Ого-го, какой! Деловой, разумеется. Такой, что и не подойти. И при случае такая гнида не преминет, как водится, громогласно объявить с высокой трибуны, что трудится на износ, прямо-таки горит на работе газовым факелом. И что когда все идут не в ногу… с ним не в ногу… он один идет в ногу… сам с собой… и с шага не сбивается. И новшества всегда приветствует обеими руками. Хотя на деле, понятно, приветствует одной рукой. Другая у него занята — ею он уминает это новшество себе под седалище, разомлевшее на руководящем месте.
В 927-ом кабинете секретарша неласково посмотрела на пилота и раздраженно осведомилась о цели его визита. Граков вкратце сообщил.
— Для посетителей существует приемный день, — объявила она сухо. — Он будет… — Секретарша заглянула в календарь и недовольно поджала губы. — На ваше счастье, он будет завтра. Запишитесь у меня на прием и завтра приходите в назначенное время.
— Но мне всего лишь получить справку.
— Ничего себе — всего лишь!