Уилберри медленно отворил дверцу, выбрался на мостовую. Не глядя, вытащил несколько монет, протянул вознице. Щелкнул кнут, перестук колес затих в отдалении, а он все не двигался, не сводил глаз с улицы. Здешние особняки ему знакомы до мелочей. Да и как иначе: здесь долгие годы день за днем текла его жизнь. А вон тот дом в конце улицы…
Это ведь его дом. Дом Джона Уилберри.
Туда он и направился — механически, как заводная кукла, лишенная собственной воли. Мелькали в голове обрывки мыслей. Вокзал… Ожидание поезда… Джулия… Она уверяла, будто приедет ее матушка… настаивала, чтобы Джон ее непременно встретил… усадил в кэб и сказал, куда везти… нет, нет, больше ни о чем беспокоиться не надо… У тебя же утреннее заседание парламента, милый! Ни в коем случае не следует его пропускать… Конечно, конечно, ничего такого уж важного, но твоя репутация…
Он остановился у решетки, заранее зная, что его ждет. Так и есть, ворота заперты. Последние остатки воспитания заставили его оглядеться. На улице ни души. Подпрыгнув, он ухватился за прутья ограды и подтянулся. Вот что значат регулярные занятия боксом, верховой ездой и греблей — хорошо тренированное тело не подвело. Спустя мгновенье Джон спрыгнул на аллею. Песок захрустел так, что показалось: переполошится вся округа. Нет, вокруг по-прежнему спокойно. Теперь прочь с дорожки, на траву, в тень деревьев — и бегом к дому.
До парадного входа рукой подать. Джон Уилберри бросился вперед, снова пересек полоску предательского песка, взлетел по ступеням и, задыхаясь, остановился перед высокой дверью. И здесь заперто! Шаря по карманам дрожащими руками, он чертыхался, натыкаясь на всякие мелочи… Вот и ключ!
В замочную скважину он вошел до половины. Изнутри был вставлен другой.
Джон отпрянул, обернулся, спиной привалился к двери, бессмысленно взирая на серое, затянутое облаками небо. Что ж, и этого он ожидал. Ожидал ведь, черт побери! Но так до конца и не верилось… вопреки множеству унизительных мелких подробностей, которые копились день за днем, месяц за месяцем.
Джоном овладело чувство, за всю прежнюю жизнь испытанное лишь раз: когда на ринге, в товарищеском матче, сэр Грэй нанес ему подлый удар ниже пояса. Гнев оглушил и ослепил Уилберри, он и сам не помнил, как прошел вдоль фасада, завернул за один угол, потом за другой… Пальцы вцепились в водосточную трубу, теперь подтянуться… Затрещала, цепляясь за какую-то скобу, дорогая ткань его брюк. Выше, еще выше, не обращая внимания на то, что с ног до головы перемазан штукатуркой… Вот и карниз. Он выпрямился на этой ненадежной опоре, бог весть как сумел нагнуться, чтобы высадить плечом раму.