— Нет необходимости сейчас вот так сидеть возле больного, — ласково говорит врач. — Мы дали ему снотворное. Сильное сотрясение мозга — ему необходим покой… А вам можно пойти поужинать. Возможно, наша столовая не слишком изысканна, но кормят в ней довольно сносно. Вашего мужа мы внесли в списки, так что вам достаточно будет назвать фамилию. И выше нос! Я уверен, что сообща мы поставим его на ноги.
— Правда? — Евгения поднимает на него засветившиеся надеждой глаза.
— Конечно, правда! Компрессионный удар позвоночника — штука коварная, но мы будем надеяться на лучшее… Меня зовут Евгений Леонидович, я лечащий врач вашего мужа.
— А я — Евгения Андреевна.
— Вот видите, мы к тому же и тезки… Ночью, думаю, он придет в себя. Позовете дежурного врача.
Он уходит. Может, и правда поесть? Но она не чувствует аппетита.
Палата похожа на те больничные заведения, которые показывают в западных фильмах. Разве что приборов, контролирующих состояние больного поменьше. Зато помещение новое, а белье на постели белоснежное. Недаром говорят, что четвертую горбольницу курирует сам мэр города.
К ночи Толян все ещё не приходит в себя, но медсестра объясняет ей, что вводит ему вместе с другими лекарствами и снотворное.
— Пусть поспит до утра, а то проснется часа в два ночи. Да и вам нужно поспать…
Евгения своими воспаленными от волнения мозгами не сразу понимает: сестричка колет больным снотворное, чтобы среди ночи её никто не беспокоил.
Часов в одиннадцать санитарка приносит в палату раскладушку и белье.
— Леонидович распорядился. Но в семь утра это надо убрать, у нас здесь спать не положено.
В коридоре за дверью на стене висит бесплатный телефон-автомат. Похоже, народ совсем одичал и такую мелочь воспринимает как неслыханную роскошь. Евгения наблюдала, какими удивленными становятся лица больных и родственников, когда они дозваниваются куда надо без жетона.
Перед концом рабочего дня Евгения звонит шефу. Оказывается, Кузнецов уже успел его предупредить, так что Валентин пеняет ей даже с некоторой обидой:
— Могла бы и не сомневаться, Женя, что я тебя пойму. Будь там столько, сколько нужно… Как он?
— Пока без сознания.
— Ты надейся на лучшее. Верь!
— Я верю.
Мать, которой она тоже позвонила, неожиданно разволновалась.
— Ты-то сама как себя чувствуешь?
— Нормально. Что со мной сделается?!
— Знаешь, — предлагает Вера Александровна, — я могла бы возле него посидеть, пока ты сходишь домой, примешь душ, переоденешься…
— Спасибо, мама!
Евгения тронута. Действительно, хорошо бы переодеться во что-нибудь более легкое, домашнее — ведь под белым халатом у неё вязанное из ангорской шерсти платье!