— Роман Григорьевич? — тон Корнилова стал заискивающим. Чуть ли не умоляющим. — Да, я с ней разговаривал. Видимо, небольшая утечка информации. Мы решим эту проблему. Вы только не волнуйтесь. Если вы не возражаете, то я сейчас к вам подойду, и мы все обсудим с глазу на глаз. Хорошо, Роман Григорьевич…
Корнилов открыл дверцу шкафа. Я замерла, напоминая кролика в объятиях удава. Не глядя, он засунул руку в карман. Достал сигареты.
— Прав был Мюллер: тяжело работать с непрофессионалами.
Ушел. Я перевела дыхание. И осторожно вылезла из своего укрытия: амплуа Мата Хари явно не для меня. Еще пара таких ситуаций, и я скончаюсь на месте от сердечного приступа. Вот тогда венок и пригодится.
Выскользнув из кабинета, я присела на диванчик. Тупо посмотрела на плюшевого искусителя:
— И что нам теперь делать?
— Простите, у вас не найдется прикурить?
Рядом со мной топтался странный мужичок. У него была смутно знакомая щербатая улыбка:
— Курить очень хочется.
— Возьмите, — я протянула ему пачку «винстона».
— Спасибо, вы позволите присесть рядом с вами?
— Не возражаю. Терпеть не могу курить в одиночестве.
— Я тоже, — он прикурил и еле заметно потерся спиной о спинку дивана. — Извините. Очень чешется. Никак акклиматизацию не пройду. Вы ведь недавно здесь работаете?
— Второй день.
— Нравится?
— Еще не поняла. Люди слишком странные.
— Люди — вообще странные создания. Никогда не знают, чего хотят. Вы вот, например, знаете, чего хотите?
Я задумалась:
— Вроде бы простой вопрос, а ответ на него сразу и не найдешь.
— Только не говорите банальностей: любви, счастья…
— Почему банальностей?
— Потому что за ними ничего не стоит. Что есть любовь? Чувство собственности. Что есть счастье? Кратковременное удовлетворение. Когда человек говорит: «Я хочу быть счастливым!», как правило, он не умеет им быть. Он боится счастья. То же самое касается и любви. Намного проще иметь договорные отношения, чем всепоглощающую страсть. Вспомните историю: любовь и счастье никогда не длились долго, после них всегда наступала черная полоса.
— Почему?
— Потому что люди пугались эйфории. Счастье — страшная штука, ты все время задаешься вопросом: а что потом? Другое дело — горе и страдание: ты успокаиваешь себя, что пройдет время, и наступят лучшие времена.
— Так что получается? Нужно учиться быть счастливым и любящим?
— А вы хотите быть счастливой?
— Нет. Я хочу быть свободной.
— Ответ правильный, — он неуклюже поднялся с диванчика. — Мне пора. Спасибо за сигареты. Может, еще увидимся, Стефания.
— Тогда до встречи… Кстати, а как вас зовут?