Оборотный город (Белянин) - страница 61

Значит, следующий наш подозреваемый – местный мясник Павлуша. Надеюсь, он в этом замешан, потому что я лично с превеликим удовольствием бы его застрелил! Ей-богу!

Этот подонок-людоед с фигурой расплывшегося тяжеловеса, интеллигентскими манерами и характером обиженной девочки в прошлый раз едва не нашинковал меня топором на суповой набор, вырезку и внутренности под фарш для пирожков. Разумеется, ни на миг не интересуясь моим мнением по этому поводу! И как его после этого прикажете называть?! Подонок и есть, однозначно…

Над входом в мясную лавку висели вырезанные из жести человеческие рука и нога, крест-накрест, с надписью «Свежее мясо России». За один такой текст заведение следовало сжечь дотла вместе с владельцем. Что бы я в принципе и сделал, не появись сзади мои старательные упыри…

– Всё исполнено, хорунжий! Мы тя ещё от церкви углядели, да ты быстро шёл, вот тока-тока тут и догнали… Чего рожа-то такая злая, али отец Григорий чачей угостить пожадничал?

– Готов ваш отец Григорий…

– Ну туда ему и дорога, – сплюнул через правое плечо Шлёма. – Я ж говорил, чё казачок его грохнет? А ты – не верю, не верю! На-кася выкуси, замочил батюшку и не устыдобился!

– Да живой он! – в сердцах взвыл я. – Пьянущий в тарантас, но живой! Ещё и с порога папаху мне пулей продырявил заместо «здрасте, добрый день»!

– Это он у нас постоянно так развлекается, – облегчённо выдохнул Моня. – Как зенки зальёт, так и палит по прихожанам, хоть храм за версту обходи! Говорит потом, будто родной аул от русской армии обороняет… А нам с того легче, что ли?!

Я тоже сочувственно покачал головой, потом резко вспомнил, куда и зачем пришёл, и, пару раз бодро постучав в дверь кулаком, шагнул внутрь, не дожидаясь особого приглашения. А потом с той же скоростью выпрыгнул обратно…

– Там же дышать нечем! Сплошная мертвечина, – прорычал я, но упыри в четыре руки затолкали меня в лавку. Хорошо хоть дверь догадались оставить открытой, иначе я бы точно откинул шпоры…

– О, неужели сам Илья Иловайский вернулся? Радость-то какая! – Из-за грубого, засаленного прилавка, отложив топор и чью-то волосатую голень, встала огромная туша мясника. – Скока за него хотите, упырче?

– Мы по делу, Павлуша, – сухо откликнулись Моня и Шлёма.

– Даром, что ли?! Воистину, mirabilis[4], да и только!

– Даром – Машку за амбаром, и то – нездорово, так как Машка корова! – Процитировав один из перлов моего денщика, я выхватил пистолет и навёл дуло ровненько между свинячьих глаз лавочника. – Здороваться не буду, не за этим пришёл, а вот палец на курке так и чешется!