— Тетка, можно я к тебе зайду? — звонил он по субботам.
— Заходи. Только если хочешь есть, продукты купи сам, у меня пусто в доме.
Приходил. Аккуратный, ладный, как девочка. Даже размер обуви долгое время оставался как мой — тридцать восьмой. И глаза… Как я любила эти глаза. Оленьи, опорошенные густыми ресницами. Тогда — наивные, потом — циничные.
— Как дела, племянничек?
— В школе или дома?
— Дома — ясен пень, не очень, а в школе?
— Аналогично.
— Тетка, почему люди такие? Нетерпимые. Ведь от того, что мне нравятся мальчики, я не перестаю быть самим собой.
— А почему они тебе нравятся?
— Они… родные. Когда я прикасаюсь к ним, то чувствую, что прикасаюсь к себе. Тебя не коробит?
— Нет.
Коробило, чего уж тут скрывать?! Мы терпимы к сексуальным меньшинствам ровно до того момента, пока этим меньшинством не становится кто-то из твоих близких. Моя подруга, к примеру, долгое время была председателем лиги "За розовый и голубой цвет", а потом совершенно случайно узнала, что ее муж, с кем она собиралась отпраздновать серебряную свадьбу, также весьма активно поддерживает голубой цвет. Теперь в ее гардеробе одежда исключительно красных и черных тонов — цвета агрессивной феминистки.
— Ой, тетка? А это что?
— Боа.
— Можно я примерю.
Потом появилась серьга в ухе, чуть подведенные глаза, но с моим братом не забалуешь — выбил: ремнем, презрением, остракизмом, чуть было не ляпнула — окастризмом.
Через несколько лет:
— Тетка, можно я зайду? Разговор есть.
Пришел. С букетом хризантем, бутылкой вина и тоской в глазах.
— Слышала? Женюсь. Папаша подсобил.
— Слышала. И даже видела — она красавица.
— Тетка, я гибну…
— Почему?
Опрокинул в себя бокал с вином. Облизнул безупречные губы.
— Я не знаю, что с ней делать.
— В смысле?
— В смысле в первую ночь. То есть теоретически знаю, а практически… Вдруг у меня не встанет. Я ведь с женщиной никогда…
Уже потом я задумывалась, он действительно пришел ко мне за этим? Выбрав точно момент, когда Селезнева был на очередной натуре. Подозреваю, что натуру ту звали Марина, но об этом после, после… Он мой племянник, я его тетка. Связаны кровью и родственными узами. В другой момент — никогда. Но когда женщина отвечала за свои слова и поступки? У меня ведь месяца три как секса не было. Селезнев, повторяю, на натурах. А любовники по курортам разъехались, да и не могла я уже конкурировать с молодыми и красивыми. А тут — молодой и красивый. И не чужой. И невинный со вкусом молочного йогурта — воздушный и чуть пряный от солнца и наступающего наслаждения. В конце концов египетские фараоны тоже друг с другом спали, и ничего — вымерли. Надо надеяться от любви.