Загоруйко пытается встать со стула, но Демидов орет:
— Сидеть, я сказал!
В дверь заглядывает какой-то лейтенант.
— Лень, может, на него наручники надеть?
— Чего вы, ребята, разволновались? Я же ничего не делаю, сижу себе, даю свидетельские показания… — примиряюще поднимает руки кверху Загоруйко. А когда лейтенант закрывает за собой дверь, обращается к Демидову: — Я чего-то не в курсах, капитан, вы ничего не нарушаете, позволяя этой бабе… я хотел сказать гражданке, здесь сидеть?
— Помолчи, Загоруйко, тоже мне законник выискался! А вы, гражданка Павловская, не провоцируйте обвиняемого! — строго прикрикивает на меня следователь. — Я же просил вас сидеть тихо и не мешать мне вести допрос.
— Павловская? — презрительно цедит Загоруйко, поворачиваясь ко мне всем торсом. — Это бандерша покойной, что ли?
— Молчать! — вскакивает со своего стула Демидов и хлопает кулаком по столу. — Молчать, иначе я таки вызову конвой!
Он двигает шеей, как будто ему жмет воротник, садится опять на стул и так же спокойно говорит:
— Продолжим. Итак, мы остановились на том, что вы говорили Карауловой слова, оскорбляющие ее честь и достоинство?
— Пусть будет так, — нехотя соглашается Загоруйко, — раз у современных проституток имеется честь и достоинство.
— Да кто тебе сказал, что она проститутка? — не выдержав, возмущаюсь я. — Порядочная девушка. Если хочешь знать, она даже с мужчинами не жила.
— За что и пострадала, — цедит он уже без улыбки.
— Продолжайте, — говорит ему следователь. — Мы отвлеклись. Итак, после ухода Гершнера вы остались в комнате со своим телохранителем, гражданином Варсисом Меликяном и покойной Карауловой?
— Именно. Я уж не помню, чего такого сказал, что она набросилась…
Не помнит он! Даже того, что он вспомнил, хватило бы вывести из себя даже ангела. Меня он давно уже вывел, и я вынуждена держать себя обеими руками, чтобы не выдавать бушующих во мне чувств.
— А как именно она на вас набросилась? — продолжает допытываться Демидов. — Применила против вас болевой прием?
— Пощечину дала, — нехотя поясняет Загоруйко.
— Пощечину, и только? — изумляется следователь.
— Что значит — и только? Да вы знаете, что впервые в жизни женщина осмелилась поднять на меня руку! И заметьте, не просто женщина, а женщина легкого поведения!
— Караулова не была женщиной легкого поведения, — опять ровным голосом сообщает Демидов, — это подтверждается показаниями свидетелей…
— Тех, что держали свечку? — откровенно издевается Загоруйко. — А иначе как можно свидетельствовать?
— Кроме допросов свидетелей, имеется официальное медицинское заключение, — тем же тоном продолжает следователь. — Караулова была девственницей.