Я вроде невзначай закрываю ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Девственница? В двадцать два года? А я… я даже не подозревала об этом. Почему ни разу я не поговорила с Алиной по душам? Не удивилась, что такая симпатичная девушка ни с кем не встречается?
Наверняка у нее в прошлом была какая-то тайна. Что-то произошло с ней до того, как она стала у меня работать, а я даже не потрудилась об этом узнать. Бандерша! До бандерши мне еще дорасти надо. В том смысле, что уж она подноготную своих девиц знает лучше родной матери…
Как заноза впилась мне в душу: а вдруг это я своим нелюбопытством невольно способствовала ее гибели?! Думать так страшно, и я стараюсь от этой мысли отмахнуться. Этак можно себя во всех мыслимых грехах обвинить…
Загоруйко тоже молчит. Куда в момент девается все его хамство и уверенность в безнаказанности? Он ошарашен. И не готов к такому исходу дела.
— Что было дальше? — опять спрашивает следователь.
— А что было, этого я вам не скажу! — бычится Загоруйко. — Требую адвоката!
— Будет вам адвокат, — соглашается следователь, — но от своих прежних слов вы, надеюсь, не отказываетесь?
— Не отказываюсь.
— Тогда подпишите протокол.
Загоруйко пробегает глазами исписанные листы и размашисто подписывает.
— А мне, честно говоря, ваш рассказ и не очень-то нужен, — хмыкает Демидов. — Вот у меня имеется протокол, подписанный вашим телохранителем: о том, что было дальше. Караулова дала вам пощечину, а Меликян подскочил сзади и схватил ее за руки. Вы нанесли Карауловой два удара в живот и один в голову, а когда она упала, стали бить ногами.
— Что?! — вскрикивает Загоруйко и пытается даже вырвать бумагу из рук следователя. Тот, видно, нажал кнопку, так как в кабинет вбегают сразу двое милиционеров и заламывают руки разбушевавшемуся подозреваемому. Такие плечистые матадоры при разъяренном быке. — Эта кавказская морда посмела меня топить! Ну, он у меня получит. До суда не доживет!
— Надо будет протокол составить, что подозреваемый при свидетелях выкрикивал угрозы в адрес своего телохранителя, — говорит самому себе Демидов. Он чем-то доволен. — Мало ли что…
Сегодня я уложила сына и теперь решаю устроить самой себе разбор полетов. Посидеть — а точнее, полежать — на диване и спокойно обо всем случившемся со мной поразмышлять.
Все равно эти дни я толком не работаю. Как раз самое время разложить все по полочкам.
Но осуществить задуманное мне не удается — по телефону прорывается мой «парень» Найденов.
— Ань, давай встретимся, а то я уже чего-то соскучился.
Знал бы он, чем я занималась прошлой ночью! А как бы он тогда себя повел? Перестал мне звонить? Высказал все, что обо мне думает?