— Кто это? Что понадобилось мужчинам в моем жилище? — строго спросила она задыхающимся, жалобным голосом, но закашлялась и сплюнула кровавую мокроту на пол.
— Я — коронер Его Величества короля, а это мой помощник. Ты — женщина, которую называют Бородатой Люси?
Это было скорее утверждение, чем вопрос, но старая карга согласно кивнула головой. Ее фигура была искривлена намного сильнее, чем у Томаса, хотя причина, вероятно, была той же самой — туберкулез позвоночника, подумал Джон.
— Мне нужно задать тебе несколько вопросов, женщина.
Люсиль захихикала:
— Меня снова обвиняют в том, что я ведьма, сэр? А мне все равно. Если меня утопят или повесят, это будет актом милосердия. Все лучше, чем такая жизнь.
— Мне сказали, что ты помогаешь женщинам, которые зачали ребенка и хотели бы избавиться от такой обузы?
Она вздохнула:
— Не хотите ли войти, милорды? Или вы арестуете меня прямо на месте?
Они решили войти в хижину, примерно представляя себе внутреннее убранство и кишащих там паразитов.
Джон, привыкший к виду человеческих страданий и безысходности, тем не менее почувствовал неожиданный прилив симпатии к старой женщине, чей ум, похоже, не пострадал, в отличие от тела.
— Мы здесь не для того, чтобы арестовать тебя, старуха, но мне нужна информация о той леди, которая лежит мертвой в городе.
Он рассказал ей об Адели де Курси и о том диагнозе, который поставила монахиня: смерть от кровотечения при аборте.
— Эта женщина когда-нибудь обращалась к тебе за помощью?
Тусклые глаза Бородатой Люси встретились с его глазами, и, хотя Джон был закаленным и много повидавшим на своем веку человеком, внутренне он содрогнулся и вспомнил те россказни о ведьмах, которыми мать потчевала его в детстве.
— Опишите ее мне, — потребовала старуха.
Коронер постарался изо всех сил, и она закивала головой.
— Должно быть, та самая. Высокородные леди попадают ко мне очень редко. Чаще всего мне приходится иметь дело со своими соседями или жителями нижней части города или окрестных деревень. Но такая женщина приходила ко мне месяц или два назад. — Очередной приступ кашля сотряс ее. Потом она произнесла: — Совесть моя чиста, потому что я ничего не могла для нее сделать. У нее случилась двухмесячная задержка, и она была в отчаянии. Я не спросила, почему так произошло, хотя обручального кольца она не носила.
— Ты причинила ей какой-нибудь вред, старая змея? — сурово спросил старуху Джон.
— Нет, те времена давно прошли. Но я дала ей кое-какие травы, алоэ и петрушку, а также пессарии мяты болотной. Она заплатила мне шесть пенсов, да благословенна будет ее память, и ушла.