— Думается, Владимир Иванович, пришло время оформить постановление, получить санкцию прокурора на арест и обыск. Не позже завтрашнего дня я дам вам третьего… Все равно сегодня вы уже не успеете связаться с прокуратурой. Где Лунев?
— На срочной экспертизе. Мне звонил эксперт, жаловался на его настойчивость…
— Да, действительно экспертиза срочная… Что с Авдеевым?
— Никаких изменений.
— Наблюдение за Ежовым и Магдой?
— Также ничего существенного. Кстати, «Магду» зовут Мелания Егоровна, фамилия ее Тутошкина. А как у вас?
— У меня новостей полно, но давайте наш разговор отложим. Помните, в цепочке Авдеев — «Маклер» не хватало нескольких звеньев. Кажется, они вырисовываются, и цепь будет замкнута.
В кабинет вошел Лунев, радостный, возбужденный.
— Федор Степанович, полная идентичность! — сказал он, протягивая мне заключение экспертизы.
Я прочел документ и, передавая его Шагалову, невольно включился в состояние Лунева.
— Вот вам и третий — Донат Юколов! Можно с уверенностью предъявить ему обвинение в убийстве Тарасова. Вот что, Евгений Корнеевич, разыщите капитана Гаева, объясните ему, как добраться до общежития стройуправления. Пусть он срочно привезет ко мне в гостиницу Александра Саввича Дзюбу. И скажет Дзюбе, что он очень нужен, что разговор будет коротким и после мы его домой доставим на машине. Дзюба вас знает, поэтому я поручаю это Гаеву.
В гостинице я принял ванну, побрился и, чувствуя себя бодрым и свежим, приготовился к встрече. Ждать пришлось недолго. Постучав, в номер вошел Гаев с Дзюбой; он был в блузе, изображенной на этюде, тельняшке и в чем-то вроде робы, но на «молнии» и с вязаным воротником. Его густые вьющиеся волосы с проседью были мокры от начинающегося дождя.
Спросив разрешение, Дзюба набил трубку, раскурил и удобно устроился в кресле.
— Я должен извиниться перед вами, Александр Саввич, что побеспокоил в поздний час, но время не терпит. Скажите, в середине апреля ваш портрет для выставки писал художник?
— Писал.
— Сколько сеансов вы ему позировали?
— Три.
— Где он вас писал?
— В комнате общежития.
— Вы живете в этой комнате один?
— Нет. Со мной проживает молодой рабочий Семен Авдеев.
— Авдеев присутствовал при сеансах живописи?
— Он следил с интересом.
— Говорил в вашем присутствии художник с Авдеевым?
— Нет. Но я обратил внимание на какую-то общность меж ними.
— В чем она заключалась?
— Парень оказывал художнику мелкие услуги, хотя это было не в его характере. Авдеев груб и заносчив.
— А мог парень общаться с художником помимо вас?
— Мог. На второй сеанс я задержался: вышел конфликт с бригадиром из-за нарядов. Я послал Авдеева предупредить художника. Когда вернулся, подходил к двери, то слышал какой-то разговор, но с моим приходом он прекратился. После третьего сеанса было поздно, художник опасался идти один, и парень вызвался его проводить. Вернулся он часа через два. Я спросил его: «Что так поздно?» Авдеев ответил: «Трепались!»