– Кто? – спросил Тезей.
– Тиреней, из Микен.
– Он всегда берет самых лучших, этот коллекционер душ из Аида... Подробности.
Гилл рассказал, профессионально выделяя главное.
– Пожалуй, я могу назвать тебе и имя кентавра, – сказал Тезей. – Нерр, внук Хирона, знаток иноземных языков, звездочет, книжник, путешественник. Я никогда его не видел, но с Тиренеем и с браслетом Хирона мог оказаться только он.
– Может быть, ты знаешь и их убийц, царь? – спросил Гилл. – Коли уж ты знаешь их имена, знаешь, что они должны были путешествовать вместе. Кто убил их?
Он рисковал навлечь на себя гнев, но сейчас такие опасения ничего не значили – Гилл понимал, что столкнулся с чем-то значившим неизмеримо больше, чем интриги-однодневки.
– Их убило Прошлое, Гилл, – сказал Тезей. – То есть все равно что никто.
– Но так не бывает, – сказал Гилл. – Должен быть конкретный человек, отдавший приказ, должны быть исполнители.
– Этого не знаю. Возможно, я мог бы тебе помочь, рассказав о прошлом, но слишком долго пришлось бы рассказывать и нет уверенности, что я назову виновников, – порой очевидец событий знает меньше, чем тот, кто сто лет спустя пишет исторический труд.
– Рукопись Архилоха – легенда?
– Не знаю. Тиреней был уверен, что нет.
– Но сам-то Архилох существовал?
– Еще бы, – сказал Тезей. – Я его хорошо знал. Но что с ним сталось после смерти Геракла, куда исчезла рукопись и была ли она – неизвестно. Архилох была интересный малый, этакая смесь воина и книжника, – во времена моей молодости таких хватало, да и нынче они не перевелись.
– Значит, он исчез?
– Я тогда был на Крите, – сказал Тезей. – Все произошло без меня расправа Геракла с кентаврами и его смерть. Вдруг распался отряд Геракла: кто погиб, кто побрел неизвестно куда. Я так и не выяснил подробностей не до того было.
– Понимаю, – сказал Гилл. – Царь, я ставлю вопрос иначе – есть ли сейчас кто-нибудь, кому нужно захватить или уничтожить рукопись Архилоха? Есть ли в этой рукописи что-то, из-за чего и сегодня гибнут люди? Царь!
Он подался вперед, но Тезей остановил его властным движением руки. Откинул голову, прижав затылок к резным кедровым доскам, бледность заливала крупное лицо с резкими красивыми чертами, похожее на каменные львиные морды с микенских ворот. Гилл вдруг подумал, что Тезей стар. До сих пор такой мысли не приходило в голову, язык не поворачивался произнести это слово, потому что почтенный возраст и старость – понятия с разным содержанием. Сейчас они слились в одно, и Гилл не узнавал своего кумира, своего героя.
Тезей заговорил тихо, медленно и внятно, но Гилл не знал, помнят о его присутствии или нет: