Подошел «Альбатрос». Командующему флотилией перевязали голову; одна пуля чиркнула ему по скальпу, другая прошла через ухо. Старпом, главный старшина и Питт были убиты.
Хейне достал фонари и спустился в рубку. Тайхман спускался за ним с вещмешком, когда Хейне крикнул:
— Погоди!
Он вылез наверх, и, когда его голова показалась над люком, его стошнило.
Штолленберг привязал буксирный трос «Альбатроса» к проушине субмарины. Он продел второй трос через трубу клюза, а поскольку у него не было подходящего штыря, снял ствол английского пулемета и сунул в проушину троса, чтобы закрепить его.
Вегенер вновь поднялся на борт субмарины и спустился в люк рубки. Тайхман последовал за ним. Пахло порохом, кровью, мочой, фекалиями, железом, нефтью и кожей, и чем дальше, тем запахи становились сильнее. На самом дне их ноги утонули в мягком ковре, в который превратились двадцать человек, разорванные на куски в герметичном отсеке.
Они медленно продвигались вперед. Под ногами у них скрипело и булькало, как будто они шли вброд через болото. Огромные комья грязи, казалось, приклеивались к их ботинкам. С палубы над ними стекала теплая жидкость, прилипавшая к пальцам. Они с трудом удерживали равновесие, шагая по следу, оставленному английскими моряками, когда те пробирались из носового отсека к рубке. Внезапно Тайхман почувствовал, что зацепился за что-то и не может дальше идти. Вегенер попытался оттащить его, но они оба упали.
— Подымайся, — сказал Вегенер, вставая на ноги.
— Кто-то держит меня за ногу.
— Не сходи с ума, мертвые не могут никого держать.
— Но меня держат, господин капитан.
— Ты можешь пошевелить ногой?
— Да, но меня все равно тащит назад.
Тайхман вцепился в ковер из плоти, крови и костей, и, когда встал на ноги, в руках его была скользкая пузырчатая масса, теплая и как будто шевелящаяся. Вегенер посветил на нее фонариком; она была красной.
— Это просто кусок легкого. Ну ладно, пошли.
Они прошли через дверь переборки и вытерли руки о занавески у коек. Зайдя в радиорубку, они побросали в вещмешок все, что носило гриф «секретно». Затем отправились в обратный путь, который оказался гораздо легче, чем они ожидали.
— Ты бледен, как цыплячья задница.
— Заткни пасть, Хальбернагель.
— Я сам хочу на это посмотреть.
— Возьми фонарь, если хочешь, чтобы твои денежки не пропали даром.
Хальбернагель быстро вернулся. Он попытался что-то сказать, но его рот был уже полон, и он едва успел добежать до поручней.
— Неужели ты еще не научился разговаривать и блевать одновременно? — спросил Тайхман.
Прежде чем Хальбернагель смог ответить, субмарина начала погружаться. Корма медленно уходила под воду; моряки стали прыгать в шлюпку. Вскоре она оказалась переполненной, и остальным пришлось прыгнуть в воду и плыть к «Альбатросу». А тем временем нос субмарины встал вертикально над водой, и она ушла под воду. Слышен был только треск рвущихся тросов — перерезать их не было времени. От подлодки остался лишь белый венок пены на воде. Тайхман порадовался, что этот гроб исчез.