— И все это потому, что тебя в нужный момент укусила блоха, — сказал Хейне.
— Так оно и было. Можно написать работу о роли случая на войне.
— Твое здоровье, Альфред.
— И твое тоже, Герд.
Они выпили второй бокал за возвращение к мирной жизни в ближайшем будущем. Генерал лишь пригубил вино.
— Почему вы не выпили до дна? Вы что, не любите шампанское?
— Почему, люблю, — ответил генерал, но всем было ясно, что ему не понравился тон Ниенхагена. — Просто я пью медленно, чтобы оценить его вкус. Кроме того, до дна пьют только за здоровье руководителей государства, а насколько мне известно, таковых здесь не имеется. Ну а так я тоже надеюсь, что в ближайшем будущем наступит мир.
— Дай-то Бог! — произнесла одна из дам, сидевших сзади.
— Но мы все прекрасно понимаем, — сказал генерал, — что достичь его непросто. Если Англия не капитулирует, нам придется брать Лондон штурмом. Это единственный способ показать англичанам, что мы настроены серьезно. И только после этого наступит мир — только после этого.
— Я не думаю, что все так просто.
— Ну, милый мой, когда мы высадимся в Англии и двинемся…
— Сначала надо высадиться. Это обойдется нашей армии очень дорого. Я бы предпочел политическое решение этого вопроса, но, честно говоря, не очень уверен в том, что чиновники из министерства иностранных дел сумеют найти такое решение.
— Я тоже не уверен, — заявил генерал. — Я не забиваю себе голову политикой, да и плохо в ней разбираюсь. Нам, солдатам, часто приходится расхлебывать кашу, заваренную политиками.
— Это правда. И, прошу прощения, это одна из причин, почему я никогда не хотел быть офицером.
— Ну, тут вы слишком далеко зашли, молодой человек, — не сдержался генерал. — Наше слово играет не последнюю роль.
— Когда бывает уже слишком поздно. У меня свое мнение на этот счет.
— И у нас тоже, — произнес генерал.
— Вопрос только в том — правильно ли оно.
— Прошу прощения?
— Вы же не будете отрицать, что в вашей профессии вера и послушание ценятся выше, чем независимость мышления. Ну а я ничему не верю. С моей точки зрения, только невежественные люди способны во что-то верить. И подчиняюсь я нечасто — только тогда, когда считаю, что приказы отдает человек, достойный уважения. Мне время от времени нравится думать самому, хотя это вам, может, и не по душе. Я хочу сказать, что послушание само по себе ничего не значит; любая собака подчинится приказу, если ее принудить к этому, а я не люблю, чтобы меня принуждали делать то, что я не считаю правильным.
И прежде чем генерал пришел в себя после этих слов, Ниенхаген удалился.