Моряки, находившиеся на палубе, трудились у трапов и наблюдали, как девушки поднимались наверх и спускались вниз. Кинозвезда не пожелала осматривать с Хальбернагелем боевые посты. Она уже и так была достаточно популярна. Она предпочла развлекать офицеров, и едва ли сумела бы найти более благодарную публику.
Затем дамы и господа отправились обедать. Господа шли первыми, за ними следовали дамы. Дам сопровождал мужчина в длинном пальто с поясом и в фетровой шляпе с загнутыми полями. Он раздавал направо-налево приветствия и при каждом удобном случае снимал перед дамами шляпу, демонстрируя лысую макушку. К нему обращались «профессор», и, по словам одного из офицеров, он был правой рукой Геббельса.
— Подождите минутку, дорогой профессор, — промолвила кинозвезда. — Мне необходимо раздать еще несколько автографов, иначе мальчики меня не отпустят.
— Очень хорошо, моя дорогая, — произнес мужчина в шляпе и остался ждать ее, как и подобает ответственному руководителю.
Офицеры отвели дам обедать. На этом первая часть «увеселения экипажа» завершилась.
— Мы устроим большую бучу, — пригрозил Штюве, — если нам не выдадут спиртного. Отправиться на боковую нельзя, сходить на берег нельзя, а всех девушек увели офицеры.
Но дежуривший в столовой старшина отказался выдавать им спиртное.
После обеда помощник боцмана Швальбер — он удостоился этого звания 30 января — появился в кубрике и произнес:
— Друзья мои, я…
— Какие мы тебе друзья, — осадил его Остербур. — Мы себе друзей выбираем.
— Ну что ж, если вам вежливый разговор не нравится, я приказываю всем вам, негодяи, умыться и надеть выходную форму. Построение в четыре, после чего вы маршем идете в клуб для военнослужащих. Там для нас организована пирушка.
— Поворачивай к нам задницей и скачи отсюда как мартышка.
— Я доложу о твоем поведении начальству.
— Это ты можешь…
После перебранки матросы на какое-то время успокоились.
Но настроение было паршивым. Следующей жертвой стал старший писарь флотилии, которого назначили вести моряков строем в клуб для военнослужащих. Команда «Альбатроса» маршировала позади штабных писарей.
— Запевай! — скомандовал старший писарь.
— Начали! — крикнул матрос из последней шеренги.
— Три, четыре! — крикнул старший писарь.
Никто не пел.
— Скажите нам, какую песню вы предпочитаете, — произнес Лёбберман.
Старший писарь перечислил несколько песен.
— Слов не знаем, — загалдели матросы.
— «Голубые драгуны», — крикнул старший писарь.
— Мы не драгуны, — возразил Бюлов. — Нам, конечно, хреново, но пение здесь не поможет.
— Заткни пасть! — взревел писарь. — Слова-то хотя бы знаешь?