Тайхман поднялся по трапу на носовой боевой пост. Остербур, первый номер расчета, лежал в луже крови. Мекель, второй номер, склонился над ним, пытаясь носовым платком остановить кровь.
— Осторожно, — предупредил он Тайхмана, — они стреляют из пулеметов.
— Идиот, я и сам вижу; вернись к орудию и вставь новый магазин.
Тайхман смотрел, как приближаются британские самолеты. Они летели группами по восемь — десять машин; он не мог точно сказать, сколько их было. Мекелю никак не удавалось вставить магазин. Это был тяжелый шестидесятизарядный магазин «эрликона»; Мекель был возбужден и не мог попасть в канавки. Тайхман видел, как самолеты развернулись, ложась на боевой курс, и устремились прямо на «Альбатрос». Что в это время делал корабль номер 5, Тайхман не видел. Он изо всех сил пытался сохранить спокойствие.
— Ты хоть знаешь, как обращаться с этой штукой? — спросил он Мекеля.
— Конечно, только она не вставляется.
Тайхман выхватил магазин из его рук и воткнул его на место.
Британцы открыли огонь. Мекель прицелился и нажал на гашетку. Тайхман чувствовал, что Мекель стреляет очень точно. Трассирующие очереди британцев пролетали рядом с их головами. Тайхман подумал, что если Мекель собьет самолет противника, то им удастся выбраться из этого кошмара живыми. Но тут он увидел белки глаз Мекеля и понял, что он стреляет в небо. Глаза Мекеля были широко раскрыты. «Чертов болван, ведь так невозможно прицелиться», — подумал Тайхман. Мекель пялился на самолеты, и в глазах его стоял ужас. Мекель прикрыл левый глаз. «Наконец-то додумался, бестолочь», — но тут Мекель снова открыл его; под веком был сгусток крови. Мекель упал вниз лицом. Тайхман почувствовал резкую боль под правой коленкой, но это длилось лишь секунду. Так было в школе, когда приятель залепит тебе в икру бумажным шариком из рогатки, и ничего ему не скажешь. Самолеты улетели. Боль вернулась, и на этот раз она была сильной.
Британцы применили фосфорные бомбы; фосфор продолжал гореть на палубе. Тайхман прыгал у «эрликона», не зная, куда ступить босыми ногами. Он прыгнул на Мекеля, который лежал не шевелясь. Тайхман надеялся, что Мекель не чувствовал боли от ожогов. Потом он перепрыгнул на Остербура. «Уж он-то точно ничего не ощущает», — подумал Тайхман.
Когда фосфор выгорел, он на ощупь спустился с трапа. Бюлов отнес его в кубрик и уложил на койку. Он ненадолго ушел и вернулся со сливочным маслом, смазал им ноги Тайхмана, а потом обмотал его правую ногу шерстяной рубашкой и перевязал носовым платком. Потом он опять ушел. Тайхман подумал: «Где же Бюлов нашел сливочное масло, ведь камбуза уже нет?» Он решил спросить его об этом.