Кто-то шел по кубрику с фонариком. Огнетушители вывалились из своих гнезд и заливали помещение пеной. Они валялись на полу и перекатывались с места на место, повторяя движение корабля; сначала выплевывали пену направо, затем останавливались, перекатывались налево, затем обратно и поливали кубрик до тех пор, пока не опустели.
Включили аварийное освещение. Кубрик выглядел так, словно попал в буран. Вошли несколько матросов. В одном из них Тайхман узнал Штолленберга. Он рассказал, что рядом с бортом упала бомба, «Альбатрос» слегка подбросило, корма оторвалась, но причин для тревоги нет, так как переборки хорошо держат напор воды.
Затем появился командующий флотилией.
— Мы попытаемся спасти корабль. Вам сообщат, если придется покинуть судно. Раненые пойдут первыми.
Внесли Бюлова и уложили на стол. Лицо его было белым, как пена из огнетушителей. Это все, что смог увидеть Тайхман. Затем Бюлова унесли обратно на палубу. Туда же подняли и других раненых, включая Тайхмана. Их уложили между дверью в старшинский кубрик и лебедкой.
К «Альбатросу» подошел номер 5 и пришвартовался носовыми и кормовыми концами. Сначала сняли Бюлова, потом Штюве. Предполагалось переправить на пятый всех раненых, но до Тайхмана очередь не дошла. «Альбатрос» быстро погружался и тянул за собой пятый, который опасно накренился. Командующий приказал отдать концы, но сделать это было уже невозможно, и их просто перерубили.
— Следуйте в порт полным ходом, — крикнул Вегенер капитану номера 5.
В ответ лейтенант Хофф, командир этого корабля, крикнул:
— Разрешите оставаться рядом на тот случай, если вам придется покинуть судно!
— Хорошо. Я полагаю, фейерверк закончился. Но держитесь на расстоянии, чтобы сохранять сектор обстрела.
— Есть держаться на расстоянии.
«Альбатрос» осел еще ниже. Матросы пытались откачивать воду из угольного бункера. Командующий приказал Хальбернагелю готовить плоты, Хальбернагель снял брезент с плота по правому борту и ослабил тали, чтобы можно было просто столкнуть плот в воду, когда понадобится. По пути на левый борт он споткнулся о ноги Тайхмана и упал, сказав при этом: «Оп-ля». Затем поднялся и очень вежливо извинился перед Тайхманом и сказал, что, если бы угольная пыль не забила помпу, они бы удержали это старое корыто на плаву. Затем он словно ласка вскарабкался на кожух второго плота и подготовил его к спуску на воду. В этот момент он потерял равновесие и упал. Его ступня запуталась в такелаже, и, падая, он ударился головой о переборку. Там он и лежал. Тайхман хотел позвать кого-нибудь, но тут услышал звук помпы: она работала ритмично, и это поглотило все его мысли.