— И Адольфа тоже.
— Да, правда, он любит Вагнера. С Вагнером все в порядке. Все, что написано им, — первого класса. Но пиво?..
— Пиво — тоже первоклассная вещь. Все зависит от того, зачем ты его пьешь.
— Кстати, о Вагнере, — когда я говорю, что люблю его, вовсе не имею в виду «Персифаля». От этой оперы меня тошнит. Должен признать, что самой оперы я не слышал, а прочитал только либретто, но и так ясно, что это дрянь. И никогда ему этого не прощу. А в остальном — он совсем не плох.
Тайхман убеждал себя быть вежливым с Эшем, ведь он же не виноват, что не смог получить образование. Но ему трудно было удержаться и не поддеть его. «Есть люди, — думал Тайхман, — у которых в молодости не было денег или не хватило серого вещества в голове, чтобы получить высшее образование. И они избирают два пути. Одни считают это недостатком и пытаются компенсировать его торопливым и лишенным всякой системы чтением. Так они надеются восполнить то, чего не получили в юности. Другие превращают свое невежество в культ».
Эш пошел по первому пути. Напрасно Тайхман пытался убедить его, что книжное знание, не подкрепленное опытом, весьма поверхностно — настоящее образование представляет собой процесс избавления от представлений, которые вбила в нас школа.
— Живая жизнь, — говорил Тайхман, — гораздо важнее учебы; знание мешает жить; люди, чего-то добившиеся в жизни, не обладали мудростью; мудрость отнимает силы. Человек, осознавший, что все в мире — лишь суета, никогда ничего не достигнет.
Эш в ответ называл его циником. Однажды он назвал Тайхмана профаном, а когда тот спросил его, имел ли он в виду легкомыслие, Эш ответил, что да, именно это он и хотел сказать. Тайхман заявил, что он, наверное, относится к легкомысленному поколению. Но ему не понравилось, что мнения механика и генерала совпадали.
Однажды, в воскресенье утром, Эш признался Тайхману, что пишет книгу. Он назвал бы ее философским романом, это что-то новое, не правда ли; слышал ли Тайхман о философских романах?
— Нет, не слышал.
— Тогда слушай внимательно. Вот его сюжет. Жил-был молодой врач…
— Это что, сказка?
— Не перебивай. Это только начало. Итак, доктор очень набожен, он добрый христианин, добрый евангелист, который…
— Вы имеете в виду — протестант?
— Да, но я называю его евангелистом — мне это слово больше нравится. Словом, он был фанатичным евангелистом, который всегда спрашивал совета у Бога, прежде чем что-то сделать и…
— Он женат?
— Нет. Я же говорил тебе, что он очень набожен. А теперь слушай внимательно. Этот врач работает в полевом госпитале недалеко от линии фронта. После вражеской атаки в госпиталь одновременно привозят трех тяжелораненых — запомни это, а то не сможешь понять, в чем смысл моего романа. Итак, их привозят одновременно — протестанта, обрати внимание, я все-таки делаю различие между евангелистом и протестантом, — итак, привозят протестанта, католика и атеиста. Все трое ранены одинаково тяжело…