— Этот князь — очень приятный человек, — сказал он Тайхману. — Приятный и такой вежливый. Вы давно его знаете?
— Кто это сделал? — спросил Тайхман, поразившись тому, как громко прозвучал его голос.
— Французы, конечно. Кто же еще! — ответил офицер-медик, пожимая плечами.
— Свиньи! — произнес Тайхман еще более громким голосом. — Только так они воевать и умеют. А я-то думал, что они подписали перемирие. Нападать ночью, сзади, выпив перед этим для храбрости, — псы шелудивые. Рамер был моим другом…
— Да, это печально, — сказал капитан.
— Свиньи, грязные свиньи! А что им за это будет?
— Все, что мы можем сделать, — это расстрелять их, — сказал сержант-техник.
— Если, конечно, поймаем, — добавил лейтенант.
— С них нужно живьем сдирать кожу, по дюйму в день. А когда они будут терять сознание, дожидаться, пока придут в себя и…
— Хотите сигарету?
— Черт… и продолжать сдирать дальше. Или варить их заживо, а когда начнут загибаться, выключать огонь…
— Так вы хотите сигарету?
— Нет, спасибо. Послушайте, что я скажу. — Он схватил капитана за пуговицу мундира. — Не убивайте их сразу, обещайте мне это. Это было бы неправильно… чертовы убийцы. Они не солдаты, они убийцы. Они…
— Да, это ужасно, — согласился капитан, пытаясь освободиться.
— Где этот француз? Где тот француз, который напал на меня? Отдайте его мне. Я разберусь с ним сам, понятно? Никто его у меня не отнимет. Где он? Никакой суд не должен им заниматься, он мой, я…
— Успокойся, сынок. Передохни, — сказал офицер-медик. Он положил руку на плечо Тайхмана, освободив таким образом капитана, который вздохнул с облегчением.
Тайхман покинул комендатуру. Все вокруг напоминало вату. Его ноги ступали по вате, он сам был точно ватный, а его горло было забито огромным ватным тампоном, который мешал ему дышать. Он не мог ни о чем думать и был поражен, когда оказался в лагере Прьен, с ног до головы покрытый потом. Он пошел в душевую. Вода все еще бежала. Когда он через небольшое время вышел из душевой, услышал позади насмешливые высказывания:
— Гляди-ка, как нагрузился.
— Средь бела дня.
— Залез в душ в верхней одежде.
— Эх, мне бы так наклюкаться когда-нибудь!
Ла-Жон была расстреляна спустя четыре дня. Она и другие девушки в борделе подгадывали так, чтобы клиенты покидали их с определенными интервалами, — так убийцам было меньше возни. Первой жертвой стал майор ВВС, — это был его тот труп с мозолями. Его потребности были быстро удовлетворены. Следующим стал Рамер, а третьим — инженер-механик с подводной лодки; девицы особенно интересовались подводниками. Тайхман должен был стать последним. Лютке и старпому повезло. Разозленный отказом Ла-Жон, Витгенберг вернулся в отель Шепке и напился. Лютке же так нагрузился в борделе, что едва смог добраться до своей койки. Две другие шлюхи и француз, которого поймал Тайхман, также были расстреляны.