— Как же тогда вы объясните, что самолет не вернулся?
— Может, у него бомбы закончились, — ответил инженер-механик, чинивший что-то в рубке акустика за спиной командира.
— За что он меня так ненавидит? — спросил старпом Тайхмана за ужином. — Я ведь сказал ему чистую правду.
— Он ненавидит не вас, а других людей…
— Англичан?
— Я думаю, он ненавидит тех, кто послал его воевать. Ведь что бы там ни было, он хороший моряк. Вряд ли эти парни на берегу смогли бы найти кого-нибудь получше.
— Я что-то плохо тебя понимаю.
— Я и сам многого не понимаю. Здесь все дело в том, как он себя ощущает. Я не люблю его, но иногда мне кажется, что та война, которую он ведет, стала для него культом, единственным оправданием его жизни. Он ведь ничего другого не умеет, вот он и воюет, вкладывая в это дело все свое мужество и силу. Наверное, он не спрашивает себя зачем; наверное, он думает, что главное не зачем, а как ты воюешь — ведь это же его профессия. А что еще ему остается делать, если он хочет себя уважать?
— Мне иногда кажется, что он совсем не думает о тех, кто послал его воевать. Но ведь с ним на эту тему не поговоришь.
— Мясник никогда не будет рассуждать о преимуществах вегетарианства — если хочет сохранить свой нож, конечно.
— Я был бы очень рад, если бы он вообще убрал подальше свой нож.
Когда старпом в полночь вернулся с вахты и ему дали на подпись журнал регистрации радиограмм, он увидел, что командир послал командованию секретную радиограмму, в которой говорилось:
«Требую отдать под трибунал лейтенанта запаса Эренфрида Б. князя фон Витгенберг-Вайсенштайна за ротозейство во время вахты. Лютке».
Старпом поставил в журнале отметку, что ознакомился с текстом.
Выйдя из Бискайского залива, они взяли курс на северо-запад. Разведка донесла, что в Бостонской гавани формируется новый конвой.
Через шесть дней командование сообщило, что конвой вышел в море, и велело семи субмаринам, включая лодку Лютке, атаковать его. Подлодки занялись поисками конвоя в бостонских водах. И тут вдруг поступила необычная радиограмма.
Тайхман отстоял вечернюю вахту и завалился спать. Сразу же после полуночи его разбудил главный инженер-механик и отвел в центральный пост. Здесь сидели старпом и первый лейтенант, изучая секретную радиограмму. В ней предписывалось всем субмаринам, находящимся в этой оперативной зоне, прекратить атаки на североатлантические конвои, шедшие в сопровождении боевых кораблей, и перебазироваться в Среднюю Атлантику. Петерсен, расшифровавший эту радиограмму, показал ее старпому, уверяя, что ошибки в дешифровке быть не может. И вся четверка стала ломать голову, что делать дальше. Командир спал. Но когда радист принес срочное сообщение, поступившее с субмарины, которая обнаружила конвой, обсуждать было нечего — пришлось разбудить капитан-лейтенанта.