— Кок передает командиру — обед готов.
— Меня это не интересует.
— Прошу разрешения подавать, господин капитан-лейтенант.
— Не разрешаю. И если еще кто-нибудь попробует мне мешать, я его накажу. — Повернувшись к старпому, он сказал: — Я доложу об этом происшествии командованию. Вы будете держать ответ перед ним.
— Я отвечу, господин капитан-лейтенант.
И тут Лютке взорвался:
— Вы — вы — вы! Ответите вы или нет, не имеет ни малейшего значения. Вы, похоже, не понимаете, что это значит! — Он вскочил и подлетел к старпому: — Если то, о чем вы утверждали, правда, то нам всем надо переходить в армию. Для подводного флота война закончилась! Неужели вы, глупцы, этого не понимаете?
Дверь, ведущая в центральный пост, открылась; инженер-механик пробормотал:
— Прошу прощения, — и прошел через кают-компанию в передний отсек.
— Я же приказал не мешать мне, черт бы вас всех подрал!
— Последний анализ топлива оказался неправильным, — сказал Ланген матросам в переднем отсеке. — Получше натирайте рукоятку мелом.
Он прошел назад через кают-компанию. От подобной наглости командир лишился дара речи. Ланген это заметил и бросил на ходу:
— Это очень важно.
— Что важно, а что не важно, решаю здесь я; вы, кажется, забыли об этом.
Инженер-механик обнажил свои лошадиные зубы — трудно было сказать, улыбается он или всего лишь удивился — и сказал:
— Тогда, пожалуйста, решите, что делать с обедом. Становится холодно.
С этими словами он закрыл дверь. «Какой дипломат, — подумал Тайхман, — и какой жизнерадостный характер. С этим человеком мы собьем спесь с нашего старика». Но, увидев лицо командира, застывшее от отчаяния, он перестал думать…
— Все свободны. Пусть подают обед. Всплыть на перископную глубину. Приготовиться к всплытию.
Командир произносил эти слова медленно и механически; мысли его были далеко. Он ушел в свою каюту и сел на койку. Когда подали обед, он встал и задвинул штору.
После обеда Ланген поднял лодку на перископную глубину. Он доложил об этом командиру, но тот ничего не ответил. Через некоторое время Тайхман вошел в каюту командира, отодвинул штору и произнес:
— Лодка готова к всплытию, господин капитан-лейтенант.
Но Лютке сидел на койке неподвижный, словно статуя, ломая голову над вопросом, на который не было ответа. Он не слышал слов Тайхмана.
— Лодка готова к всплытию, господин капитан-лейтенант.
Вдруг он вскочил и бросился в кают-компанию, едва не сбив Тайхмана с ног.
— Витгенберг! — заорал он. — Вы спали. Все остальное — ерунда. Все, что вы мне там наплели. Я отдам вас под трибунал, вы…
Никто еще никогда не видел его в таком возбуждении. Он был вне себя от ярости. Создавалось впечатление, что он хочет убить старпома. Неожиданно до Лютке дошло, что он забылся, и привычным деловым тоном он спросил: