Вторым сломался акустик. Удивительно, как это не случилось раньше — ведь он сидел в своей рубке, слушая звуки моря, и нагрузка на его уши была просто невыносимой. Вместо того чтобы сообщать пеленги, он несколько раз вскрикивал, а потом разрыдался, сорвав с головы наушники. Он выскочил из рубки и лег на пол в проходе. Наушники надел старпом. Бомбежка продолжалась. Лодка всплыла до глубины 70 морских саженей, но английские корабли сбросили на нее двенадцать бомб, и она снова опустилась до 100 саженей; затем она поднялась до 85 саженей, но девять глубинных бомб отправили ее на глубину 95 саженей. Инженер-механик поднял ее до глубины 75 саженей, однако прозвучало шестнадцать новых взрывов, и лодка опустилась до 100 саженей. Еще у нескольких моряков сдали нервы, но этого никто не заметил, ибо они были свободны от вахт. Лодка поднялась, но пять точно нацеленных бомб отбросили ее на глубину 100 морских саженей. Субмарина стояла в воде почти вертикально, люди держались за перекладины, рычаги, вентили и клапаны. Она поднялась, а потом снова низверглась вниз…
Так продолжалось одиннадцать часов сорок минут. Наконец, сели аккумуляторы.
— Всему экипажу: приготовиться к бою в надводном положении. Над нами три военных корабля. Мы потопим их один за другим.
— Кого же утопим первым, господин капитан-лейтенант? — спросил Ланген.
— Тот, что крупнее всех. Эсминец, скорее всего.
— Какое орудие откроет огонь первым, господин капитан-лейтенант? — спросил Петерсен, стараясь говорить как можно громче.
— Там увидим. Приготовьте пока снаряды для орудия.
— Слушаюсь, господин капитан-лейтенант. Сначала вытащим консервные банки для двадцатимиллиметровки.
— И если томми бросятся на нас, прострелим им задницы, — произнес инженер-механик.
Моряки включили фонарики. Они открыли ящик со снарядами и стали механически передавать их наверх. В душной атмосфере лодки с них сразу же полился пот; одежда промокла насквозь и прилипла к телу. Усталые и безразличные ко всему, подводники работали молча. Дышать было тяжело. В воздухе почти не осталось кислорода, и им казалось, что каждое движение отнимает у них последние силы. К тому же все это бесполезно. Они прекрасно понимали, что на этот раз им никто не поможет. Чудо случается всего один раз, и рассчитывать на то, что оно повторится, бессмысленно.
Некоторые моряки, особенно старшего возраста, были вне себя от ярости. Они не понимали офицеров и не разделяли их циничной бравады. В самом разгаре подготовки к последней битве кого-то вырвало. Матросы услыхали всплеск — на пол в каюте акустика что-то лилось. И они увидели, кого это рвало. Они смотрели со смешанным чувством отвращения и удовлетворения. Луч фонарика не гас. В нем был виден старпом, и, пока он не закончил блевать, луч освещал его. Тогда Тайхман выбил фонарик из рук того, кто выставил старпома на посмешище. Старший квартирмейстер надел наушники.