— Я с тобой не согласен.
— Да, я это знаю. Я тоже когда-то был желторотым юнцом и верил во все эти глупости — национальный миф, глубину исконно немецкой души, и все такое прочее. Я даже рассуждал о дрожжах для теста. Знаешь, к чему это приводит? К умственной лени.
— Эта песня мне знакома.
— Отлично. Твое здоровье. Когда на немцев обрушиваются несчастья, причиной этого всегда является то, что их эмоции в очередной раз возобладали над разумом. Когда они подчиняются разуму, их нельзя победить. Когда же они начинают ублажать свои чувства, то любой идиот может обвести их вокруг пальца. Но я хотел поговорить с тобой не об этом. После первого похода мне дали две недели отпуска. Я отправился в город поразвлечься; заглянул к Доре, а на обратном пути оказался возле церкви, где проходил обряд конфирмации. Я зашел. Наверное, это было что-то вроде шутки, но, тем не менее, я вошел. Иногда мне нравится послушать орган. Пастор Дибольт читал проповедь. Я прислушался к ней — ведь если хочешь послушать музыку, надо выстоять службу. В этой церкви очень хороший орган, а из-за этих воздушных налетов никогда нельзя сказать, сколько времени он еще просуществует.
Спустя несколько дней к нам заходит Дибольт и начинает прощупывать меня на предмет отношения к религии и прочему. С его точки зрения, фюрер — это самый настоящий Антихрист; по крайней мере, он так думает сейчас; раньше у него было другое мнение на этот счет. Я защищал фюрера, хотя и сам от него не в восторге, поверь мне. Почему? Наверное, для того, чтобы показать моему отцу и Дибольту, что имею собственное мнение. Во время нашего спора отец принес большую пачку рукописей, которые он назвал своим сведением счетов с современным режимом; да, именно так он их и назвал, я думаю. Об этих рукописях знали всего несколько его друзей, в том числе и пастор Дибольт. Отец сказал, что в будущем окажется достойно прочтения только то, что в наше время было написано за закрытыми дверями. Я возразил: «Мертвые не смогут прочитать твою книгу; так что ты просто теряешь время».
На что отец ответил: «Преступно заставлять людей умирать во имя лжи. Тот, кто делает это, служит дьяволу. Наш фюрер — монументальный злодей».
«Большой злодей не так уж плох, — сказал я. — Предпочитаю больших дьяволов маленьким. В любой крупной форме есть что-то вызывающее восхищение».
Отец страшно разволновался, услышав эти слова.
«Все это красивые фразы. Ты говоришь, что предпочел бы большого дьявола маленькому. Ты предпочел бы крупного мошенника мелкому. Представь себе — в твою комнату врывается грабитель и уносит все твои деньги, всю одежду, все то, чем ты дорожишь. Ты что, предпочтешь его грабителю, который заберет у тебя всего десять марок? Твой большой дьявол, которым ты так восхищаешься, вломился к тебе в дом и лишил тебя всего — сердца, совести, разума, твоего понимания добра. Он украл у тебя все, чем ты владел, и это тебя восхищает? Грабеж такого масштаба раньше считался совершенно немыслимым. Многие люди даже не понимают, что их ограбили, поскольку не имеют больше того, что можно было бы у них взять; они совершенно опустошены. Большой дьявол воспользовался этим и дал им взамен нечто другое — яд. Он опоил их ядом, и теперь они думают, что у них есть за что умирать — если уж пришла пора умирать. Но у тебя, Рейнгольд, у тебя-то здесь есть кое-что, — он указал на мое сердце, — так что не позволяй им лишать тебя этого. Не позволяй им обманывать себя, и не позволяй себе поддаваться настроению одурманенных масс».