Ну, и так далее, все в таком же духе. Ты знаешь, когда говорят с таким пафосом, я не могу не смеяться. Кроме того, он ломился в открытую дверь. Я никогда не был верующим — ни в хорошем, ни в плохом смысле, — и уж тем более, когда дело касается политики.
Тут заговорил Дибольт:
«Все это последствия того, что молодежь держат подальше от церкви, что ее намеренно лишают возможности познать истину. Со времени конфирмации, Рейнгольд, ты ни разу не был в церкви, хотя твой отец и я постоянно требовали, чтобы ты ходил туда. С тобой даже нельзя говорить о Боге. Но Царство Божие — не этот мир. Ты так глубоко погряз в трясине, в мирской суете, ты так сильно осквернил свою душу, что тебе нечего делать в церкви, даже если бы ты и хотел вернуться в ее лоно. Ты так погряз в грехе, что любое слово, произнесенное пастором, заставит тебя пылать от стыда. Ты должен опускать глаза, проходя мимо церкви, и затыкать уши, услыхав псалом и…»
— О боже, — перебил его Тайхман. — Достаточно.
— Нет, самое интересное я тебе еще не рассказал: «Вот почему ты боишься ходить в церковь, — продолжал Дибольт. — Но я скажу тебе: придет день, когда ты будешь лежать в пыли перед Божьим алтарем и умолять о милосердии. Придет день, когда тебя призовут к ответу за твои дела, за дела сегодняшние, когда кажется, что Антихрист торжествует. Я говорю, кажется. Ибо придет день, когда все созданное человеческими руками превратится в прах. Когда в звуках труб и барабанов появится Господь Бог. И он начнет сотрясать стены ваших сердец; он возьмет их штурмом, и вы будете стоять, беспомощные перед ним, победителем, и будете умолять его о пощаде. Да-да, вы будете умолять о пощаде. И ты тоже, Рейнгольд. Да, сейчас ты не желаешь повиноваться Всемогущему, сейчас твое сердце похоже на крепость. Но тебя не спасут ее стены. Когда Господь Бог возьмет их штурмом, тогда дрогнет сердце даже у самого упрямого — дрогнет и раскроется перед ним». Ну, тут я его перебил. Надо было сбить с него спесь. «Вы когда-нибудь были солдатом, господин Дибольт?» — «Я? Никогда. Не убий — сказано в Писании».
«Я спрашиваю потому, что для священника вы слишком хорошо знаете законы тактики — правда, они немного устарели, но все равно, ваши знания меня потрясли. Да, в Средние века можно было взять крепость штурмом так, как вы это описываете, и ваши предки, без сомнения, осаждали людей или брали их сердца приступом. Это можно назвать духовным насилием. Но я не думаю, что вам с вашим Богом и всем его воинством удастся одержать победу над моим поколением».