Когда командир был уже сыт по горло воплями Бренка, он подошел к радисту и дал ему такую затрещину, что тот чуть было не отрубился. Наконец за дело взялись Петерсен и Тайхман и зафиксировали кости Бренка с помощью двух досок от картофельного ящика.
Прошло два часа. Левый двигатель был разобран почти полностью. Еще через час Ланген доложил командиру, что с имеющимися на борту запчастями дизель не починить; в распределительных валах оказались трещины. Саботаж.
В припадке ярости командир совершил ошибку: он послал радиограмму и приказал рулевому развернуться и идти домой. Но, достигнув точки рандеву, не стал ждать подхода кораблей эскорта и пошел дальше один.
Субмарина ползла домой в подводном положении со скоростью два узла при девяноста оборотах винта в минуту. Некоторые члены экипажа, особенно женатые, нисколько не возражали против такого курса. Все свободные от вахты сходили в дизельный отсек взглянуть на разобранный двигатель. Мотористы без всяких просьб со стороны экипажа рассказывали о том, что произошло, показывая черными от смазки руками то туда, то сюда, чувствуя свою важность. Моряки отпускали пренебрежительные замечания по поводу мотористов, причем громче всех ругались женатые. Инженер-механик стоял рядом. В огромных руках он держал обломки распределительного вала, которые рассматривал с мрачным видом, качая головой и что-то бормоча. Тот, кто стоял рядом, смог разобрать: «Несомненно, подпилены». И эти слова еще звучали в ушах моряков, когда они выходили из дизельного отсека. Они знали, что совершенно новый дизель был испорчена врагом, невидимым врагом — в Германии. Это расстроило всех, даже женатых. Но они не подавали виду.
— Починка не займет много времени, — говорили они. — Парни в сухом доке сделают это вмиг. Эти наши мотористы слишком тупые…
И вдруг вся жизнь в лодке замерла. Моряки не верили в привидения; и, хотя нервы у всех были изрядно потрепанными, они еще могли держать себя в руках; и никто из них не страдал повышенной чувствительностью. Но все услышали этот звук — снаружи находился какой-то металлический предмет, который скрежетал о борт. Затем, несмотря на их малую скорость, звук стал таким громким, что заглушал даже урчание электродвигателя.
Никто не двигался и даже не дышал. Там, снаружи, всего в метре от борта, железо ударялось о железо, и все моряки слышали это. Смерть положила костлявую руку на корпус лодки. Шуршание минрепа продвигалось вдоль борта, и взгляды моряков следовали за ним, как будто мимо их строя проходил неизвестный командир. Он начался за носовым горизонтальным рулем и теперь медленно-медленно перемещался вдоль борта.