— Я вот думаю, не покраснеть ли мне, — крикнул ему Тайхман.
— Да вы уже и так покраснели, господин лейтенант, — заметил старший матрос.
Он был прав — у Тайхмана из носа шла кровь.
— Если уж вам так хочется петь, — заметил Лютке, — почему бы не спеть что-нибудь приличное?
— Хорошо. Могу спеть: «Мы украсим тебя короной девственницы», если хотите.
— Черт с вами. Пойте вашу «Волшебную флейту».
— А эта песня вовсе не из «Волшебной флейты», господин капитан-лейтенант. Я не знаю, откуда она, но точно не из «Флейты». Она называется: «Мы украсим тебя короной девственницы».
Текст, который за этим последовал, не имел ничего общего со словами известной песни.
Тайхман посмотрел на часы. Они показывали 14:00. И тут появились чайки. Он смотрел, как они летят на них, с таким же выражением, с каким забытый в горящем доме паралитик смотрит на огонь. И тут что-то внутри него оборвалось. Ему показалось, что голова отделилась от тела и всякая связь между ними прервалась.
Другие моряки обрадовались птицам. Появление чаек отвлекло их от мрачных мыслей. Ноги птиц под белым брюшком были красного цвета, а крылья снизу отливали на солнце стальным голубым цветом. Чайки почти не кричали. «Это, — подумал Тайхман, — означает, что они уже успели оценить ситуацию и примериваются, на кого первого напасть. А может, они и не думают нападать. Нет, они безобидны только тогда, когда брюхо у них набито, а сейчас оно у них пустое. В любом случае, они заинтересовались».
Когда первая чайка спикировала на Бренка, Тайхман почувствовал, что сейчас сойдет с ума. Он видел, что Бренк плачет и не обращает на чаек никакого внимания, но, когда птицы опустились, Тайхман дернул за канат; голова Бренка опустилась в воду и тут же дернулась назад, словно он сделал быстрый наклон. Он плакал, как малое дитя. Тайхман вдруг увидел страшное мерцание. На мгновение ему показалось, что из воды торчат сотни голов, которые тут же исчезли. Это были тени чаек. Он ударил кулаками по воде, как ребенок, пытающийся плыть. Но тени на воде были далеко, и он не мог их прогнать.
Мерцание прекратилось лишь после того, как солнце скрылось за облаками. Небо стало белесым, словно кислое молоко, и казалось, поднялось еще выше. Чайки ждали.
Крики их стали чаще. «Они теряют терпение, — подумал Тайхман. — Но ничего, подождите немного, ваш обед от вас не уйдет». Он снова дернул за канат; Бренк дернулся вперед и кивнул, словно смеялся над Тайхманом, но на самом деле он плакал и не замечал чаек.
Тайхман чувствовал, что замерзает. Он замолотил под водой ногами, а потом сосчитал качающиеся на волнах головы. Лиц он не увидел, только лежащие на желтых резиновых подушках спасательных жилетов красные шары, словно припорошенные мукой яблоки на тарелках. Только это была не мука, а соль. Наконец, его взгляд остановился на Бренке, который наклонялся вперед с каждой проходящей волной. Море потихоньку разыгрывалось.