— Ладно.
Штолленберг выключил свет и перебрался к соседней койке.
— Ты был великолепен, — сказал он Фёгеле, — просто неподражаем. Ты оказался самым крутым из нас. Я не шучу. Это факт. Ты молодец.
— Такое часто бывает? — спросил Фёгеле.
— Да нет, иногда случается, но не…
— Еще раз я такого не переживу.
— Переживешь. Научишься относиться к дракам спокойно.
— Нет, не научусь. Да и не хочу я учиться.
— Мне вот пришлось.
— Я ведь не трус, Эмиль.
— Я знаю.
— Даже в школе я ненавидел боксоваться. Но я не давал себя отшлепать.
— Ну, бокс — это ведь спорт.
— Да, и в спорте есть правила.
— У нас тоже есть правила. Если ты оказался на полу и не встаешь, тебя больше никто не тронет. Ведь после первого удара Бюлова больше никто не бил. Если ты ударил или тебя ударили, то все. Даже Тайхману сначала крупно досталось, а ведь для него это что-то значит. А Хейне до сих пор пугается, когда начинается драка. Но со временем ты привыкнешь. Тут уж приходится выбирать — бить самому или быть битым, а если сбежишь, то прослывешь трусом. Я знаю, что поначалу бить самому очень трудно, поскольку приходится заставлять себя быть жестоким. Так было и со мной. Я не мог ударить человека по лицу, пока мне самому его не разбили, после этого все стало очень просто. Этому очень быстро обучаешься.
— Да, но я очень жалею о том, что сделал с Мекелем.
— Нечего жалеть. Он ведь с тобой тоже не церемонился.
— А я все равно жалею.
— Это пройдет, Фёгеле. Спи.
— Хорошо.
Они вспахивали свой сектор моря подобно тому, как крестьянин пашет свое поле, борозду за бороздой — с той лишь только разницей, что они жали то, чего не сеяли, а урожай грозил им смертью, если забыть об осторожности. И, даже соблюдая осторожность, все равно можно было погибнуть — все зависело от удачи, как, впрочем, всегда бывает на войне. Почти все зависит от удачи.
Им же с самого начала не везло.
Тральщики двигались строем фронта. За ними шел буйковый корабль, отмечавший буйками проверенные и очищенные от мин участки. На обратном пути он их забирал и использовал на следующем разминированном участке. На этот раз буйковым кораблем был назначен «Альбатрос». Когда через два часа после начала траления всплыла первая мина, с лидера флотилии просемафорили приказ обезвредить ее и поднять в целости и сохранности на борт.
Четыре человека отправились к ней на шлюпке. «Альбатрос» лег в дрейф. Моряки с безопасного расстояния наблюдали, как те четверо обезвреживают мину. Минут через пятнадцать матросам наскучило наблюдать за этим, и они спустились вниз. Тайхман, налив себе оставшийся от завтрака кофе, решил добавить туда консервированного молока, но его кружка вдруг накренилась влево, и молоко пролилось мимо. Через секунду он услышал короткий и жесткий звук взрыва, а затем такой звук, какой издает оседающая фонтанная струя, когда воду в фонтане отключают. «Альбатрос» качался из стороны в сторону. Матросы повыскакивали на палубу.