— База, — Тимоха прижался щекой к рации, — подрыв на Победе. Саперы с централки.
Минут через десять подскочили две брони с ленинской разведкой.
Стрельба стихла.
Колмогоров, связавшись по рации с разведкой, выбрался из машины. Махнув Тимохе, зашагал прямиком к подорванному бэтеру.
Убитых, двоих молодых солдат без касок — одного с вывернутой челюстью и почти сорванным скальпом, другого с бордовым в черную точку обожженным лицом и мокрой кровяной грудью — уложили рядышком поперек тротуара.
С «двухсотых» уже сняли разгрузки.
Они лежали с раздавленными взрывом грудными клетками, впавшими животами, синими пальцами рук, отрешенные от всего земного. И уже никто к ним не подходил, не смотрел — не пытался перевернуть, положить удобней.
Раненых оказалось трое.
Броня разведчиков с «тяжелым» унеслась в Северный госпиталь.
Двое легких — офицер и немолодой солдат — сидели прямо на асфальте, близко от горячей дымящейся воронки. У солдата бинтом подвязан был подбородок; солдат заваливается на бок, неловко вывернув ногу, держится обеими руками за бинты и тихо стонет.
Возле офицера возится медсестра.
Колмогоров подошел и стал близко за ее спиной.
Медсестра — женщина молодая, миловидная: волосы пучком на затылке, вся она опрятна, крепка телом. Видно, как туго ходят лопатки под форменкой. Работает без суеты и нервов. Все обычно — все как всегда: крутит бинтом вокруг головы офицера.
Колмогоров, оказавшись близко к молодой женщине, смущенно убрал взгляд в сторону. Та же, заметив коменданта, нахмурила тонко вырисованные брови.
— Иващенко, — позвала она, — ну, чего вы ждете? Забирайте бойца, там серьезный перелом.
Шустрый паренек, по фамилии Иващенко, замешкавшись вначале, махнул кому-то и бросился к раненому солдату, помог подняться.
— Светлан Пална, щас мы. Я понял.
У раненого офицера по щекам и подбородку размазалось красное; он молод, очень худ, круглые очки делали его похожим больше на студента, чем на военного. Кровь сочилась из носа; офицер затыкал ноздрю ватой и смущенно смотрел на распущенный лоскутами правый рукав; он дрожал, как будто от холода, поправлял пальцем спадающие с носа очки-велосипеды и говорил скороговоркой:
— Т-только поцарапало и обожгло, — он сильно заикался. — Я п-почуствовал горячее по локтю. Кто д-двухсотый, раненые?
Народ на перекрестке, будто стая ворон, разлетелись, перепуганные выстрелами; как стихла стрельба, загалдело, закаркало — снова ожил вороний перекресток.
Кровь на броне только что была алая теплая — побурела, спеклась.
Водитель бэтера трясет контуженой головой и рот рыбий разевает.