но он ведь был исчерпывающим. За его пределами остались только маргиналы и
реальные обсосы.
Денис понимал, что эта максима, как и всякое утверждение, была ложью. В
лонг-лист вошло пятьдесят два человека. В Татарстане жили четыре миллиона
человек. Наверняка среди них можно было не найти, так самим вырастить из
произвольно взятого эмбриона мощного и динамично развивающегося политика,
который при этом гарантированно не оказался бы преемником Мухутдинова. Беда в
том, что подобные селекционные мероприятия даже у Мичурина и даже с растениями
занимали по нескольку лет — и без гарантированного результата. Экзерсисы с
людьми были совсем неплодотворными, о чем свидетельствовала вся человеческая
история и немножко культура (Галатея, Голем там всякий, чудовище Франкенштейна
опять же). Правда, у России собственная гордость. Денис давно подозревал, что
именно величина национальный гордости, а также само ее наличие у образования,
традиционно относимого к женскому роду, мешает поступательному движению
родины.
Был еще резерв "запредельщиков" — татар, живущих за пределами Татарстана.
Москва почему-то никак не могла отделаться от убеждения, что республикой может
править только представитель коренной национальности (это был третий параметр
поисков). Лично Дениса это, во-первых, удивляло. При советской власти
заявленный принцип опровергался постоянно — и ничего, Татария жила и
благоденствовала. Во-вторых, такой подход Кремля федерального инспектора
расстраивал. Вопреки фамилии, отчеству и записям в анкетных данных, Денис себя
татарином не считал. И при получении первого паспорта, между прочим, записался
русским — уж простите, по матери. Из новых паспортов графа "национальность"
исчезла, зато торжество так называемого федерализма подняло нацменов на щит.
Соответственно, публичного обсуждения проблем идентификации Денис Сайфиев
избегал, с татарами, которые считали его своим, не спорил. Таких татар было
немного — зато среди них был ГФИ. С его поддержкой Денис мог не опасаться за
развитие карьеры, которое, естественно, в один Татарстан не уперлось. А то
обстоятельство, что начальство вело происхождение из сибирских краев и родного
языка почти не знало, позволяло и фединспектору поплевывать на всех
недоброжелателей и на проблему изучения второго госязыка. Впрочем, необходимый
минимум в тысячу слов Сайфиев освоил и даже получил по этому поводу сертификат
и похвалу начальства. Ведь от федерального чиновника знания basic tatar не
требовалось. От него требовалось доскональное владение ситуацией по месту
службы. А в этом владении язык был сугубо факультативным доминионом.